- И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вас и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.
- Разумеется, кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.
- Не понимаю?
- По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, кудряшка, когда ты давала кровь Борису?
- Перед дракой.
- А Вадиму?
- После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?
Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.
- У твоей силы есть любопытная особенность, кудряшка. Если твоя, заем-ная, сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстанов-ление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес - немного раньше. Не сомнева-юсь, что когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.
- ЧТО!?
Вот теперь я озверела. Что значит: 'воспользоваться'!? Я что - прокладка Олвейс с кры-лышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной 'пользоваться'?!
- Ну не тобой в физическом смысле, - даже не смутился вампир, - а твоей кровью. И тво-ей силой - соответственно.
- Так пошлите его... позагорать!
- Не могу, кудряшка.
- Да неужели?
- Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта... иерархия порождает массу про-блем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.
- Государство - это я. А кто не поймет - того мордой об стенку.
- Это во Франции, кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Со-вета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.
- Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом.
Вампир иронически поднял бровь.
- Нам, кудряшка?
Я покраснела и разозлилась еще больше.
- А кому же еще!? Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспекти-ва-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой, или как там звали этих тварю-шек!?
- Обожаю образованных женщин.
- Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, - отмахнулась я. - Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.
- Совсем никаких чувств, любовь моя!?
Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один чело-век в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.