– Послушай, – сказал я ворчливо, – я мог бы выследить через день или два, но на это ушло бы время и деньги, мне думается, что уж возьми их лучше себе. Вот сорок баксов. Половина сейчас, если скажешь мне, кто тебе платит, а вторая половина – сразу же после того, как я проверю твои слова. Но имей в виду, я все равно это узнаю, плачу лишь для того, чтобы сэкономить время.
Провалиться мне на этом месте, если он вновь не поднялся с места со своей злополучной суповой миской и не вернулся на первый столик. Посетители прыснули от смеха, а буфетчик громко крикнул:
– Эй, дайте парню доесть суп. Видать, вы ему пришлись не по вкусу.
Я уже был в таком настроении, что готов был расквасить чей угодно нос, но в то же время понимал, что это не сулит ничего, кроме неприятностей, поэтому я проглотил обиду и весело ухмыльнулся. Взяв со стола хлеб, масло и воду Розочки, я отнес ему на стол, после чего подошел к буфетчику, бросил на прилавок несколько монеток и сказал:
– Дайте ему порцию горячего супа и подмешайте в него слабительного, ему необходимо хорошенько прочистить желудок.
Моя не слишком остроумная шутка пришлась по вкусу посетителям «Кофейника». Под их веселое ржание я вышел на улицу.
Сев в машину, я поехал к центру города. Я совершенно не мог представить, что за тип этот «розовый галстук»? Могло ли быть, чтобы детектив с такой наружностью отличался столь феноменальной честностью? Кто же и сколько ему платил, что он свысока смотрел на сорок долларов, как будто это была обертка от мыла? Кто так сильно заинтересован, чтобы никто не узнал, что он нанял человека следить за Чапином? Версия инспектора мне казалась неубедительной, даже в том случае, если Леопольд Элкас на самом деле «помог» в тот день Чапину с нитроглицерином для Дрейера. Зачем бы он стал приставлять хвост к Чапину? Конечно, ничего невозможного в этом не было, но моя практика научила меня всерьез воспринимать только те версии, которые были наиболее возможными. Но если не Элкас, тогда кто же? Любой из их идиотской «Лиги», который был настолько напуган, что записка Вулфа не смогла его успокоить. Он посчитал, что ему необходимо иметь собственное сообщение обо всем том, что делает калека. Но в этом случае, почему такая таинственность?
Я успел домой к самому ужину. Вулф сидел в кабинете за столом, под прессом лежала пачка одинаковых листов. Машинописный текст начинался словами: «Вам лучше было бы убить меня, увидеть мой…»
Это было первое «предупреждение».
Я спросил:
– Это образчики Фарелла?
– Да, мистер Фарелл принес их десять минут назад. Он решил взять образец шрифта на каждой машинке в бюро мистера Оглторна. Я проверил два и отбросил их.