Наступила тишина. Нэнси неподвижно стояла возле большого кресла в своей разорванной пижаме, а тишина все длилась, пока Джордж Келл наконец не произнес:
— В конце девятого иннинга счет равный, подает Детройт. Если они…
Райан выключил звук. Он сидел, освещенный голубоватым сиянием экрана. Позади него Эл Кэлайни безмолвно взвешивал в руках две биты.
— Ну как, все разбила? — спросил Райан.
— Кажется, да, — кивнула Нэнси.
— Присела бы тогда, отдохнула.
— Джеки…
— Слушай, вот этого не надо, ладно? Не говори больше ничего. А то придется врезать тебе хорошенько, чтобы ты замолчала, а мне бы этого не хотелось.
Когда Эл Кэлайни занял место отбивающего игрока, коснулся концом биты основной базы и притоптал землю своими кроссовками, они услышали доносящийся издалека, со стороны Прибрежного шоссе, слабый звук полицейской сирены.
— Сядь и не дергайся, — сказал Райан. — Думать больше не о чем.
Нэнси медленно опустилась в кресло, свернулась калачиком, перегнулась через подлокотник и положила лицо на руку. Она смотрела на плавательный бассейн, на лужайку, на оранжевый фонарь, пронзающий ночное небо ярким, почти солнечным лучом, а свободной рукой, сама того не заметив, откинула с лица волосы и стала наматывать на палец непокорную прядь.