Неожиданно громко даже для самого Егорьева прозвучала его собственная команда, и рука лейтенанта с зажатым в ней пистолетом резко опустилась ВНИЗ:
— Огонь!
Взахлеб ударил по приблизившимся на несколько десятков метров к траншее немцам пулемет Дьякова, часто защелкали винтовочные выстрелы. Один из немецких солдат, ближе всех подошедший, сразу же свалился навзничь, несколько упали и, зажимая раненые части тел, скорчившись, поползли назад. Остальные, рассыпавшись в цепочку, открыли ответный огонь из винтовок и автоматов.
Над траншеей засвистели пули. Двое солдат взвода неподвижно остались лежать, уткнувшись лицами в бруствер. Все остальные, в том числе и Егорьев, попрятались за стенку. Немцы же, прикрывая друг друга автоматным огнем, короткими перебежками подбирались к траншее. Дьяков одиночными очередями снова и снова заставлял их залегать, однако назад немцы уже не отползали. Синченко и остальные вооруженные винтовками, передернув на дне траншеи затворы, выныривали наружу, стреляли и тут же прятались обратно, успевая выпустить не более одного патрона. Егорьев, укрываясь за бруствером, стрелял из пистолета по перебегавшим немцам и одного, по-видимому, ранил. Во всяком случае, после очередного выстрела лейтенанта немец схватился за бедро, проскакал на одной ноге несколько метров и спрыгнул в воронку.
Бой явно затягивался, и еще неизвестно было бы, в чью пользу он закончится, не притащи немцы станковый пулемет. Егорьев заметил этих двух немецких пулеметчиков, еще когда они поспешно спускались по склону высоты, неся на руках пулемет. Лейтенант указал в их сторону Дьякову, и тот несколькими очередями заставил немцев попадать на землю. Однако дальше пулеметчики двигались ползком, не обращая внимания ни на какую стрельбу, и вскоре укрылись в одной из воронок. А через минуту на позиции Егорьева обрушился ураганный по силе огонь. Немцы стреляли затяжными очередями, не жалея патронов, поводя то вправо, то влево, обеспечивая беспрепятственное передвижение своих пехотинцев. Буквально выбит был из рук Дьякова почти одновременно попавшими в него несколькими пулями «дегтярев-пехотный». Еще несколько человек были застрелены наповал, оставшиеся в живых со дна траншеи не смели казать и носа. А пулемет все бил и бил и остановился лишь тогда, когда автоматчики достигли бруствера траншеи.
Вскочивший во весь рост Синченко увидал всего в нескольких шагах от себя целившегося в него немца и, уже не успевая выстрелить, швырнул в него свою винтовку, выпрыгивая на противоположную брустверу сторону. Немцы вдруг стали спрыгивать в траншею со всех сторон. Завязалась рукопашная. Один из немецких солдат, держа в руке нож, кинулся на Егорьева. Лейтенант, увернувшись от удара так, что лезвие лишь перерезало ремень портупеи и чуть задело кожу на плече, стукнул немца рукояткой пистолета по началу позвоночника, чуть ниже того места, где кончается сталь каски. Быстро оглядевшись вокруг, Егорьев увидел, что Золин, выставив вперед зажатое в обеих руках противотанковое ружье, отбивается им от наседавших на него двух немцев. На помощь Золину подоспел Лучинков, стукнув прикладом винтовки по голове одного из нападавших. Но тут же на Лучинкова набросился еще один и принялся выкручивать из рук винтовку. Лучинков упорствовал, и тогда немец стал тянуть винтовку на себя. Тут Лучинков разжал руки, и немец, не удержавшись, вместе с винтовкой отлетел к стенке окопа. Оказавшийся рядом Дьяков огрел немца прикладом (ни на что более не годного) пулемета по лицу. После чего он и Лучинков, подхвативший свою винтовку, выбравшись из траншеи, побежали прочь.