Петров сделал усилие, чтобы стряхнуть с себя это наваждение ненужных раздумий, и вышел во двор к толчее штабных автомашин, спрятанных под деревьями, увешанных ветками для маскировки. За машинами расстилалась бурая осенняя степь, над ней низко висели тяжелые, набухшие дождем тучи…
Майор Ковтун приехал только к полудню.
— Видели Батова? — нетерпеливо спросил командарм, когда Ковтун подошел с докладом.
— Так точно, видел.
— Ответ есть?
— Батов велел доложить вам, что ответ будет дан позднее.
— Когда позднее?
— Этого он не сказал.
— А что сказал? — с раздражением, будто во всем виноват Ковтун, спросил командарм.
— Он говорил об отходе на Карасубазар. Не мне говорил, но я слышал.
— Так… ясно, — выразительно сказал Петров. — Можете идти.
Он еще постоял, нервно подергивая головой, и решительно направился к своей машине.
— В девяносто пятую, — коротко бросил адъютанту. Тяжело опустился на сиденье и снова погрузился в свои непростые думы.
На улицах маленького степного поселка Экибаш не видно было ни женщин, ни детей и вообще никого в гражданской одежде: накануне все жители эвакуировались из прифронтовой полосы. За окраиной змеились окопы боевого охранения, виднелась зарывшаяся в землю по самые стволы противотанковая батарея. Возле домов похаживали караульные.
Петров принял рапорты прибывших ранее командиров, прошел мимо часовых в небольшой дом с верандочкой. В окно он видел, как к дому подкатила еще одна зеленая «эмка», из нее вышел невысокий полковник, сильно прихрамывая, направился к крыльцу.
— Полковник Ласкин, командир сто семьдесят второй стрелковой дивизии! — доложился он, войдя в комнату.
— Садитесь, — показал Петров на стул, стоявший возле маленького столика, и посмотрел на ярко начищенные сапоги полковника, успевшие, однако, покрыться в дороге пыльной вуалью. — Вы что, ранены?
— Контузило, товарищ генерал.
Командарм, как показалось Ласкину, кивнул утвердительно и тут же строго потребовал:
— Докладывайте.
Ласкин доложил, что в его соединении на сегодняшний день осталось не больше двух тысяч человек, в артиллерийском полку всего четыре гаубицы, а в танковом — три танка.
Петров слушал, не перебивая, машинально рисовал на листке разные знаки, стрелки.
— Да, — сказал, не поднимая глаз от бумаги, — дивизия у вас слабенькая.
— Мы больше месяца в боях, товарищ генерал, — с обидой в голосе горячо возразил Ласкин, и ремни на его плечах беспокойно скрипнули. — Моя дивизия потеряла около десяти тысяч человек, но позиций не сдавала…
— Вы неправильно меня поняли, — мягко перебил его командарм. — Под понятием «слабенькая» я подразумевал только малочисленность дивизии, но отнюдь не ее боевые качества.