Эта мягкость вдруг заставила Ласкина пожалеть о своей горячности, он подумал, что, пожалуй, напрасно упирал на слова «моя дивизия». Ведь еще месяца нет, как принял ее сформированной, сколоченной, достаточно обученной бывшим командиром полковником Торопцевым. Ласкин пришел в эту дивизию начальником штаба и порадовался за себя. Про них с командиром говорили: «Хорошая пара, один силен опытом и знаниями, другой — неуемной энергией». Неделю радовался. А через неделю командование 51-й армии, обеспокоенное неудачами на Перекопе и, как нередко случалось в подобных ситуациях, охваченное административным рвением снятий и назначений, видя в этом панацею от бед, отстранило Торопцева и назначило Ласкина командиром дивизии.
«Так что «своей» дивизию называть еще рано, — подумал Ласкин. И тут же сам себе возразил: — В боях-то рано? В боях и день бывает за год…»
— Расскажите о людях, о командирах, — все так же мягко попросил командарм.
Ласкин начал говорить о полках и их командирах, о комиссаре дивизии Солонцове, охарактеризовав его как человека огромного опыта и большой души, о своем заместителе подполковнике Бибикове и начальнике политотдела Шафранеком — людях исключительной смелости…
Ласкину казалось, что командарм не слушает, так он был увлечен рисованием своих каракулей. Но Петров слушал с вниманием. И думал о том, что только хорошие люди способны с такой вот восторженностью отзываться о своих сослуживцах и подчиненных. Дурные не упускают случая «приподнять» себя в глазах старшего начальника жалобами на трудности работы с людьми. Петров и прежде слышал о боевых делах этой дивизии, о почетном, по его мнению, определении, какое давали Ласкину в штабе, — «командир переднего края». Сам всегда беспокоящийся о людях, предпочитающий оценивать обстановку не только по докладам порученцев, но и по тому, что видел лично, Петров понимал и ценил командиров, которые часто бывали в окопах.
Все больше нравился командарму этот полковник. А когда узнал, что 172-я дивизия, как и его, Петрова, кавалерийская, формировалась из местного населения всего два месяца назад, то почувствовал к Ласкину особое уважение. Он-то знал, каково в короткий срок сколотить боевое соединение. Такое не под силу равнодушному военному чиновнику. Только горячее беспокойство, бессонные ночи командира, его личное участие в делах частей и подразделений способны заразить горячкой усиленной боевой подготовки штабных работников, командиров полков, батальонов, рот, весь личный состав…
В комнату вошел рослый командир со свежим, мягко очерченным лицом. В петлицах поблескивало по одному рубиновому ромбу. Ласкин замолчал, вопросительно посмотрел на командарма.