Торак вздохнул. Разве он может объяснить, отчего приходит смерть, если и сам этого не понимает?
— Ну, пошли, — сказал он, не подумав, что говорит не по-волчьи.
Волчонок насторожил уши, пытаясь понять.
— Тут нам делать нечего, — нетерпеливо прибавил Торак. — Пошли.
Вернувшись к шалашу, он ощипал глухаря, надел его на палку и пристроил над костром. Волчонок то и дело пытался его достать.
Наконец Тораку это надоело; он ткнул волчонка носом в землю и прорычал:
«Не смей! Это мое!»
Волчонок покорно лег возле него, слегка повиливая хвостом, а когда Торак отпустил его морду, перевернулся на спину, показывая свое светлое пушистое брюхо и заискивающе улыбаясь — словно просил прощения. Потом он отполз на безопасное расстояние, из вежливости пригибая голову к земле и все еще виляя хвостом.
Торак кивнул: он был удовлетворен преподанным уроком. Этот волчонок должен усвоить: вожак в стае — он, Торак, иначе в будущем не оберешься неприятностей.
«В каком еще будущем?» — вдруг сердито нахмурился он. В его будущем никакого волчонка быть не должно!
Но запах жарящегося мяса отогнал прочь все мысли. В костер с шипением капал жир. Торак сглотнул слюну. Он быстро оторвал глухариную ножку, сунул ее в развилку березы в качестве подношения хранителю своего племени и принялся за еду.
Вкуснее он ничего в жизни не пробовал. Он тщательно разжевывал каждый кусочек мяса, обсасывал каждую косточку, хрустел поджаристой корочкой. И старался не смотреть в ту сторону, откуда за каждым кусочком, исчезавшим у него во рту, следили два больших янтарных глаза.
Наевшись, Торак вытер рот тыльной стороной ладони. Волчонок по-прежнему не сводил с него глаз.
Торак тяжело вздохнул и буркнул:
— Ну ладно, ладно.
Оторвав вторую глухариную ногу, он швырнул ее волчонку.
Ножка исчезла в зубастой пасти в мгновение ока, и волчонок снова с надеждой посмотрел на Торака.
— Больше у меня нет, — сказал тот.
Волчонок нетерпеливо взвизгнул и уставился на кости, которые Торак держал в руках.
Кости были почти дочиста обглоданы, но из них еще вполне можно было сделать, например, иглы для шитья или рыболовные крючки; из них можно было бы даже сварить похлебку, хотя у него ведь все равно нет посуды для варки…
Чувствуя, что это ему еще, возможно, аукнется, Торак отломил половину обглоданного птичьего скелета и кинул волчонку.
Тот быстро раздробил косточки своими мощными челюстями, проглотил их и, свернувшись клубком, тут же уснул, превратившись в уютный посапывающий комок теплой серой шерсти.
Тораку тоже очень хотелось спать, но он понимал, что этого делать нельзя. Когда спустилась ночь, принеся с собой холод, он сидел, глядя в огонь. Теперь, когда ему удалось сбить жар и хорошенько поесть, наконец-то можно было как следует раскинуть мозгами.