Наверное, наше тело — самая прочная часть нашего человеческого бытия; при этом мы вспоминаем о его существовании в основном при наличии дисфункций. Ничто так не напоминает нам о подчинении телу, как его болезнь. Зубы, челюсти, бронхи, гланды, желудок, кишки должны функционировать совершенно согласованно или же мы начнем страдать, голодая, поправляясь, испытывая тошноту, болезненные ощущения, мучаясь запорами, чесоткой или обжорством. Ананке непременно управляет нашим поведением в столовой и ванной. Ежедневно мы подчиняемся основным физиологическим потребностям и функциям: мы едим, осуществляем мочеиспускание и дефекацию. Чем больше мы уходим от реальности и соблюдаем эфемерные светские «приличия», тем более непристойными становятся наши душевные переживания ночных образов. Мы горим от стыда, когда приходится рассказывать, например, такой сон: «Мне нужно было пойти в туалет, но все вокруг на меня смотрели, и весь пол был залит мочой…»
Естественно, физическая и психическая Необходимость присуща всем людям, и все мы с ней связаны. Вместе с тем мазохисты могут носить атрибуты особой, специфической связи с Ананке; кожаные и металлические ожерелья и цепочки, цепи, веревки, наручники, шрамы, а также пояса, наглядно демонстрирующие фантазии зависимости, — все это собственные эмблемы Ананке. Это образы неизбежности. «Необходимость» означает, что нет выбора, нет спасения. Синонимы уточняют значение этого слова: «неизбежно», «неминуемо», «обязательно», «навязчиво», «принудительно», «вынуждено». Все эти слова имеют оттенок значения «связывать». По-видимому, можно сделать коррекцию в отношении «зависимости», «необходимости», но эти уточнения можно продолжать бесконечно.
Телесное существование связывает нас, затягивает в трясину пуританизма и материализма. Вместе с тем, несмотря на боль и стыд, жизнедеятельность тела тоже приносит нам величайшее удовольствие и наслаждение: еда, питье, танцы, занятия любовью, душ и т. п. Поэтому именно через тело сама Необходимость превращается в парадокс: мы должны ее желать и ненавидеть ее связи.
При налагаемых Ананке ограничениях мы испытываем боль и удовольствие, достигая необходимых результатов. Когда в античную эпоху древнегреческие атлеты и поэты удостаивались лаврового венка, это вместе с тем означало и честь, и дань необходимости: поэт должен был писать стихи, атлет должен был добиваться спортивных достижений, музыкант должен был сочинять музыку. Лавровый венок связывает, «окружает» и накладывает отпечаток на тех, кто его носит, и на их судьбу. Этот символ одновременно гнетет и оставляет след в сознании.