Фредерикс и Воейков смотрели на меня с вытянутыми от ужаса лицами. Наверняка решили, что я тронулся умом прямо у них на глазах. Но я не тронулся. С ума сошел Николай. Он не стал вдруг безумцем, однако ужасная мысль о Семье, которую он любил больше жизни и которой остался предан до последней своей минуты, захлестывала его нечеловеческим — воистину царским гневом.
Страшным усилием загнав Николая обратно в глубину подсознания, я ткнул пальцем во Фредерикса, забыв о малейших правилах этикета.
— Позовите слуг, — услышал я собственный голос, — трупы сложите в тамбуре. Именно в тамбуре, граф, на улицу не выносить.
— Воейков! — Я обернулся к флигель-адъютанту. — Сейчас мне понадобится вся ваша преданность. На поезде останется Фердерикс и прислуга. Всех остальных, способных носить оружие офицеров немедленно соберите здесь. Выдать винтовки, шашки, наганы — все, что есть. На сборы — десять минут. И да простит Бог тех, кто встанет у меня на пути!
* * *
Медлить не стоило. Выстрелы из нагана наверняка уже засекли окружившие поезд изменники. Разоружив стрелков из сопровождения Рузского и депутатов, я выглянул из тамбура и помахал рукой одному из «местных» офицеров. Солдаты, окружившие бронепоезд, уже стояли, вскинув винтовки, и, по всей видимости, готовы были спустя мгновения лезть на штурм, однако появление Императора, моя спокойная речь и «обычное» поведение заставили их стушеваться.
— У нас самоубийство, — воскликнул я, подзывая офицера к себе. — Генерал Рузский только что застрелился, а представители Думы повторно присягнули мне на верность. Командование фронтом с этого момента я беру на себя. Немедленно сообщите об этом в Штаб фронта и известите командующего Алексеева.
С этими словами я лихо спрыгнул на землю, затем развернулся к маячившему в проеме графу Фредериксу и погрозил ему кулаком.
— А вы, — нарочито громко обратился я к нему, — пресекайте впредь подобные вещи. Никого в поезд не впускать!
Стукнув ошалевшего от неожиданности офицера Рузского по плечу, я вновь обратился к нему:
— Немедленно прикажите бойцам оцепить станцию. Орудия следует развернуть для охраны периметра. Пулеметы с платформы уберите, поставьте на улицах для пресечения возможной атаки со стороны города.
Молодой капитан, впрочем, уже пришел в себя, Рузский не зря на него полагался.
— Генерал Рузский не мог застрелиться…
— Что?
— Я должен охранять периметр, но не от внешней угрозы. Мне велено окружить бронепоезд и никого отсюда не выпускать.
— Фамилия?! — заорал я, брызнув в лицо слюной.
— Ротмистр Лавиновский! — на автомате выпалил офицер, на которого впервые в жизни орал его Император.