В школу Эмиль не пойдет.
* * *
Наступает август, и Лепажи возвращаются в Париж. Отец поглощен работой, он готовит историческую запись: “Сонаты для флейты и клавесина” Баха с великой клавесинисткой Соней Фельдман.
А мать и сын, взявшись за руки, бегут, бегут, бегут вдвоем к мосту Искусств.
Консьержка стоит у своего окошка на первом этаже, глядя им вслед, качает головой и улыбается. Мадам Лепаж, похоже, отлично себя чувствует – ну и хорошо! Саму мадемуазель Бланш в последнее время мучает флебит, и ходить ей все труднее. Теперь по утрам, когда она разносит почту, приходится не только подниматься, но и спускаться с этажа на этаж на лифте.
* * *
– Ты видела, что у вас творится? – спрашивает Андраш, когда они одеваются после любви, после чая и еще любви.
– У нас?
Первая мысль Саффи – об улице Сены, и она недоумевает, о чем это он.
– В Берлине.
– …?
Она качает головой: нет.
– Саффи… Ты не в курсе?
– Нет.
Кровь застывает в жилах и наливает свинцом пальцы, ноги. У вас – в Берлине – она не понимает этого языка.
– Они построили стену и перегородили город. Слишком много народу ушло из Восточного Берлина в Западный. Больше тридцати тысяч с начала лета. Больше двух миллионов с сорок девятого года.
– Стену?..
– Да. Через весь город. С колючей проволокой, часовыми, пулеметами… красота, да и только.
– Нет… Перестань…
– Ты совсем ничего не хочешь знать, Саффи? Даже про свою страну?
– Я француженка, – отвечает Саффи с тупым упрямством.
– А, ну конечно. Ты француженка, а я китаец. – Он салютует левой рукой. – Да здравствует Мао Цзэдун!
– Нет, – хмурится Саффи, – ты не китаец, ты коммунист. Но она не годится, эта твоя система. Почему же ты уехал из Венгрии, если так любишь коммунизм? Почему люди из Западного Берлина не бегут в Восточный? Или в твой хваленый марксистский рай, который ты готовишь для них в Алжире?
– Эге! – вздыхает Андраш, с издевкой качая головой. – Вот она какая, мадам Лепаж, столько лет скрывала от меня свое политическое лицо! Я-то думал, она и газет в руки не берет, а она, оказывается, читает лекции по политологии в университете! Браво, мадам Лепаж!
– Ты всегда смеешься, когда тебе нечего сказать, – говорит Саффи, надо заметить, не без оснований. – Ох! Я больше не могу! Вечно война, война, ВОЙНА !
Она встает и хочет уйти.
– Нет… Саффи… Прости… Я хочу тебе кое-что показать. Идем.
Он целует ей руки. Выходит во двор и зовет Эмиля.
* * *
Час спустя они стоят втроем на железном мосту, перекинутом через окружной бульвар на западной окраине города.
Сегодня Андрашу не нужно, как в тот раз, когда он открыл Саффи глаза на улицу Розье, говорить ей: “Смотри”. Она смотрит.