Они с Петерсеном ничего не узнали у родственников, несмотря на то что все, с кем они беседовали, долго и серьезно рассматривали фотографии остальных жертв. Всякий раз реакция была одинаковой. Люди отрицательно качали головой и говорили:
— Мне очень жаль, но…
Под вечер он отвез Петерсена в здание отдела убийств и ограблений, а сам поехал в санаторий. Медсестра направила его в комнату отдыха на третьем этаже. Войдя, он увидел, что Бенни Гриссел сидит за столом с еще пятерыми больными — троими мужчинами и двумя женщинами. Они играли в карты.
— Поднимаю ставку до сорока, — сказал Гриссел, швыряя на стол две монеты по двадцать центов.
— О господи! — воскликнула женщина с сальными волосами. Между пальцами у нее была зажата сигарета. — У тебя, наверное, флешь-рояль!
— Хочешь выяснить, так ли это, — плати, — произнес Бенни Гриссел с непроницаемым видом.
Яуберт встал у него за спиной. Никто не обратил внимания на вновь прибывшего.
— Поддерживаю, — произнес тощий как скелет человек с водянистыми голубыми глазами, добавляя двадцать центов.
— Я пас, — заявила сидящая рядом с ним пожилая женщина и раскрыла свои карты: две дамы.
— Я тоже, — сказал мужчина с красно-синей татуировкой на всю руку — от плеча до запястья, элегантный дракон, выдыхающий пламя.
— Поднимаю еще на сорок, — сказал Гриссел.
— Сдаюсь, — буркнул Скелет. — Партия твоя.
Гриссел встал, наклонился над столом, сгреб деньги.
— Покажи, что у тебя было! — потребовала женщина с сигаретой.
— По правилам я не обязан, — возразил Гриссел.
— Да ладно, раскрой карты! — сказал Дракон.
— Я блефовал, — объявил Гриссел, сметая монеты в ладонь и пересыпая их в кошелек. Он перевернул свои пять карт, лишь спрятав кошелек в карман.
— Ничего себе! Даже ни одной пары! — воскликнула пожилая женщина.
— Слишком ты умный для алкаша, — сказал Скелет.
— Он всего лишь тупой коп, — сказал Яуберт. — И сегодня вновь приступает к работе.
Всю дорогу от комнаты отдыха до коридора Гриссел горячо благодарил его за оказанное доверие. Яуберт делал вид, что не слышит. Целых пятнадцать минут он излагал сержанту свои условия. Наконец Гриссел поднял руки вверх:
— Я это все уже слышал. От жены, от брата, от Вилли Тила. Матт, ничего не помогает. Здесь мне хорошо. — Он похлопал себя ладонью по груди. — Последние несколько дней я много думал. И знаю, что продержусь неделю-другую. А потом опять пойду по старой дорожке, если только что-то срочно не предпринять. Мне нужен твой мозгоправ. Если голова придет в норму, я, может быть, и завяжу. Я и хочу завязать. Только мне требуется помощь.