— Ха-ха-ха!
— Давай скорее, Мак!
— Сейчас, минуту.
Оргазм.
— Ферди! — Макдоналд встал и позвал следующего.
Но Кутзе оказался проворнее Феррейры. Он заранее расстегнул брюки. Опустился перед ней на колени, положил руку ей на живот, погладил, вошел, сразу закончил и, ошеломленный, отошел. Феррейра оттолкнул его, склонился над Эстер Кларк, начал лизать ей грудь. От его слюны на коже оставались липкие дорожки. Потом он переключился на низ живота. Быстро расстегнул штаны — и на нее полилась желтоватая жидкость.
— Олли! — рявкнул Макдоналд.
Нинабер ухмыльнулся, покачал головой.
— Дрю! Где Дрю?
Уилсон выбежал на улицу; его рвало.
— Что вы делаете? — Из темноты, спотыкаясь, вышли Уоллес и Карина Оберхольцер.
— Вы получили удовольствие. Мы видели, как вы трахались! Теперь очередь Дрю. — Макдоналд схватил Уилсона за шею и втащил в комнату.
Уилсон прижал руки ко рту. Кадык на горле ходил ходуном.
— Я… не могу. Не могу.
Макдоналд подтолкнул Уилсона к кровати.
Она горела на костре; все кругом было в огне. Она плыла сквозь огонь, легкая как перышко — на нее не действовало земное притяжение. Она плыла, окруженная броней из боли.
— Ты голубой, Дрю! Гомик! — Макдоналд ударил его по затылку. Уилсон пошатнулся и упал. — Трахни ее! — Макдоналд схватил Уилсона за рубашку.
— Не надо, Мак! — сказал Уоллес.
Карина Оберхольцер стояла на пороге и молча смотрела на происходящее.
— Да пошел ты, Уоллес. Сам-то потрахался всласть, мать твою! Мы все видели!
Макдоналд рывком поднял Уилсона на ноги.
— Трахни ее, гомик!
Уилсон заслонил лицо руками. Макдоналд схватил его за горло. Эстер Кларк лежала на кровати. Глаза у нее были открыты, широко открыты — она смотрела в потолок. Уилсон плакал. Он никак не мог справиться с «молнией» на брюках. С трудом расстегнул пояс. Его детородный орган был маленьким и мягким; отворачиваясь от Макдоналда, он нехотя прижался к ней.
— Засунь своего дружка внутрь, педик долбаный! — Макдоналд навис над кроватью, зорко наблюдал за ними. Краснолицый, рыжий. Красноносый.
Уилсон вошел в нее, почувствовал, как его член стал липким от крови.
— Давай кончай, а я посмотрю!
Уилсон притворялся, будто тоже может быть с женщиной, как они все. Макдоналд схватил его сзади за ягодицы, принялся подталкивать. Уилсона вырвало; он ничего не мог с собой поделать. Потом вырвало еще раз — прямо на нее.
Яуберт поднялся с колен.
Она говорила монотонно, как робот, и взгляд у нее был совершенно мертвый. Она неподвижно сидела в кресле и смотрела в одну точку. Слушать дальше у него не было сил.
— На следующее утро меня разбудили птицы и сияющее солнце. Наступил другой день. Еще один день. А я лежала, как мертвая. Сначала вернулся слух. Я услышала птичий щебет. А запахов не различала. Я вообще ничего не чувствовала. Долго лежала неподвижно. Когда пошевелилась, стало больно. Тогда я опустила голову и осмотрела себя. Мое тело больше не было моим телом. Оно стало чужим. Грудь была не моя, и живот, и ноги. Я не хотела мыться, потому что это было не мое тело. Мое тело чистое.