Из расположения доносились истошные крики раненых, и Кожевников хотел поскорее попасть к своим солдатам. Держась за стену, старшина выбрался в задымленный коридор, на ощупь пошел по нему, то и дело спотыкаясь об обломки досок и кирпича. Запах гари был невыносимым, приходилось закрывать нос ладонью, что мало помогало.
Несмотря на массированный артобстрел, прямых попаданий в казарму пока больше не было. Дым постепенно рассеивался, пыль оседала. Посередине коридора путь в расположение преграждал поваленный шкаф с шинелями, на который сверху упала здоровенная потолочная балка и осыпались обломки кирпичей. Вся эта груда поделила коридор' пополам. Снизу, из-под завала, пробивался тонкий подрагивающий лучик света. Кожевников нагнулся, вглядываясь сквозь витавшую в воздухе пелену пыли, и в щель между изломанными досками шкафа с трудом рассмотрел фонарик, зажатый в руке дневального.
— Мамочкин! — крикнул он. Голос сорвался на хрип, в горле нестерпимо першило. — Мамочкин!
— Тута я, товарищ старшина, — послышался из недр завала сдавленный шепот. — Пришибило меня малость.
— Сейчас, Мамочкин… сейчас… потерпи…
Кожевников немедля принялся разгребать завал. Сбивая в кровь руки, он остервенело отбрасывал обломки кирпичей и доски. В пальцы впивались щепки и занозы, но он не замечал боли. Взрывы не прекращались, за стенами гулко ухало. Наконец показалась перепачканная сажей голова дневального.
— Давай, помогай мне! — Старшина схватил дневального за руку и потянул. Еще немного усилий, и паренек оказался на свободе. Он сел и принялся кашлять.
— Ты цел? — озабоченно спросил его Кожевников.
— Вроде, — оглядел себя Мамочкин, потирая ногу. — Только коленка вот болит.
— Ничего, Мамочкин, до свадьбы заживет. Хорошо, что балка чуть в стороне от тебя упала, иначе тебе бы точно крындец настал.
— Что ж энто происходит такое, товарищ старшина? — Дневальный снова закашлялся, наглотавшись дыма и пыли.
— Хватит ртом щелкать, давай разгребай живо.
Ошеломленный солдат немного помедлил, но, видя, что старшина принялся расчищать проход, раскидывая доски и кирпичи, кинулся ему помогать.
Пока по казарме не стреляли, медлить было нельзя. В том, что началась война, Кожевников уже не сомневался. Ему, опытному бойцу, все стало ясно после первых минут интенсивного артобстрела. И теперь он действовал четко и осознанно. Сначала следовало расчистить проход к своим солдатам. Слышно было, как там стонут и кричат раненые. Оружейная комната и выход из казармы находились со стороны Кожевникова. Необходимо срочно пробраться к солдатам, оказать первую медицинскую помощь раненым, вооружить подразделение и подготовиться к бою.