— Каждое утро, добросовестно, перед зеркалом. А что? Разве не видно, что я исполнен надежд? — спросил он с притворным удивлением.
Прекрасно видно и прекрасно ощущается.
— Временами ты немного спешишь с ними.
— Потому что хочу очаровать тебя прежде, чем испытаю на себе твой острый язык.
Именно это ему нравилось в ней больше всего, ее ум. И конечно, тело.
Моментами ему еще с трудом верилось, что он связал себя обязательствами с другим человеком. Но, очевидно, к этому не сразу привыкаешь. Он бы дал себе фору лет пятьдесят, прежде чем признавать поражение.
— Держу пари, ты в детстве была красоткой.
Странно, что он не заметил. Все ее фотографии были сделаны после того, как ей исполнилось двенадцать.
— Ты бы проиграл пари. Я была страшно безобразным ребенком. Разбивала зеркала, куда бы ни приходила.
Ему трудно было в это поверить при таких красивых родителях. Да и при такой ее внешности.
— И твои папочка с мамочкой не пытались утопить тебя?
Шейла шутливо шлепнула его по руке и тут же поняла, что уже много лет не делала ничего подобного. Много, много лет.
— Нет, они сбежали, как я сказала. Вероятно, из-за меня они и занимались так много времени благотворительностью. Во искупление того, что произвели на свет гадкого утенка.
Слейд крепче обнял ее.
— Ну, ты теперь все наверстала.
Шейла не собиралась оспаривать комплименты. Вдохнув, она повернула к нему голову, не отрываясь от подушки.
— Слейд?
— Хмм?
Все так хорошо, слишком хорошо. Разочарование непременно ждет за углом. И все же она отчаянно надеялась на лучшее.
— Ты думаешь, у нас получится?
В его голосе не было ни намека на сомнения.
— Конечно.
Ей бы его уверенность.
Вид родителей, влюбившихся друг в друга после стольких лет отчуждения, потряс основы мира, который Шейла построила вокруг себя. Их пример убедил ее, что карьера и брак не могут успешно сочетаться. Теперь они же доказали обратное.
Почему только их пример не заставлял ее чувствовать больше уверенности в собственном браке?
* * *
Вопрос этот потихоньку терял свою важность по мере того, как Шейла с каждым днем постепенно вживалась в новую роль и, к своему изумлению и бесконечному удовольствию, обнаруживала, что супружеская жизнь ей нравится. Одержимая работой, привыкшая к долгим, изматывающим дежурствам, Шейла думала, что сойдет с ума во время вынужденного отпуска. Она также полагала, что с трудом приспособит свою жизнь к ребенку и тем более к Слейду.