Он не поймет. Шейла вздохнула и провела рукой по волосам. Сама виновата. Нечего было верить, что в этот раз все будет по-другому.
— Послушай, у меня были большие сомнения насчет этого брака. Они у меня до сих пор оставались.
Она посмотрела ему в глаза. Черт побери, она его еще любит. Идиотка.
— И ты только что бросил целую кучу камней на чашу весов «против». Мне нужно время, чтобы разобраться во всем.
Время, чтобы ожесточить свое сердце против тебя и жить дальше.
Он не мог поверить своим ушам.
— Так ты выбрасываешь меня?
Шейла сжала губы. Она хотела бы выгнать его. Ей бы стало лучше. Но в данный момент она физически ничего не могла сделать. Все ее тело будто свинцом налилось.
— Нет, я тебя выпроваживаю.
Пытаясь выиграть время, Слейд кивнул на окно.
— В дождь?
Она заморгала от удивления. Разве?
— Идет дождь?
Он коротко рассмеялся.
— Ты так расшумелась, что не слышала раскатов грома. — Слейд махнул рукой в сторону окна. Небо было совершенно черным, дерево перед домом, размахивая ветвями, сражалось с ветром и дождем. — В данный момент льет как из ведра.
Да, гроза снаружи. Гроза внутри.
— Почему же ты не промок? — машинально спросила Шейла.
Какое это имеет значение?
— Я прошел под карнизами, прижимаясь к стене. — Слейд вздохнул. Не хватало еще, чтобы его брак распался из-за какой-то мелочи. Надо попробовать ее переубедить. — Послушай, может, я и солгал.
Она вскинула голову. Ярость помогла стряхнуть оцепенение.
— Может?
Так он действительно считает, что ложь — ерунда? И когда появятся другие женщины, это тоже будет ерунда?
— Твоя мать удивилась, услышав, что ты внебрачный ребенок. — Шейла улыбнулась, но ее улыбка была невеселой. — Кажется, она и отец, которого ты никогда не знал, хотят приехать посмотреть Ребекку.
Проклятье. Он позвонил родителям вечером после рождения Ребекки и сообщил новости. Он не был образцовым сыном, но всегда старался держать их в курсе основных событий. А это событие было с заглавной буквы. Он не думал, что тот звонок рикошетом ударит по нему до того, как представится возможность рассказать Шейле правду. Признаться, что он пустил в ход, так сказать, ложь во спасение.
Он поскреб щеку.
— Ты ей что-нибудь сказала?
Шейла смотрела на него, все больше разъяряясь. Он что, считает ее такой же бессердечной, как он сам?
— Что сказала? Что она воспитала патологического лжеца? Нет. Я не хотела огорчать ее, — ее глаза обвиняли. — Я думала о ней больше, чем ты обо мне.