Некоторые существующие в природе различия выглядели достаточно очевидными. В астрономии вещи были «вечными и чувствующими» и были способны только на один вид изменений – движение по кругу. В химии вещи стремились попасть каждая на свое «положенное место». Они изменялись, либо изменяя свои свойства – становясь горячими, холодными, влажными или сухими, либо перемещаясь по прямой. На своих положенных местах они находились в состоянии покоя, причем «более тяжелые» вещи располагались ниже «более легких».
Здесь становится очевидным, что Аристотель по складу ума был прежде всего биологом: тяжесть и легкость он истолковывал как конечные «причины», что-то вроде желания или силы самореализации, которая заставляет камень «хотеть» упасть. В случае с небом и звездами Аристотеля не удовлетворяла ни чисто математическая астрономия Академии, ни чисто механистическая у атомистов. Он попытался соединить их вместе с помощью одного решительного шага: предположил, что веществом, из которого состоит небо, является «пятый элемент» – эфир (aither по-гречески). Этот aither отличался от земных элементов тем, что его природа – круговое движение. Из этого предполагаемого нового вещества Аристотель попытался построить физическую модель – «хрустальные сферы», которые в какой-то мере стали бы конкретным воплощением чисто геометрических конструкций Академии в объектах механики>22.
Но теории Аристотеля в области астрономии и химии, хотя и господствовали в науке в конце Средних веков, не были ни так тщательно разработаны, ни так свободны от неувязок между компонентами, как его биология>23.
B и C. Математика и метафизика
Аристотель связал свою трехчастную схему с проблемой причинности и использовал ее как план для изложения истории существовавшей до него научной мысли. Представители материалистической традиции, в том числе атомисты, имели склонность изучать только естественные субстанции и поэтому действительно считали, что сфера философии ограничивается физикой; формалисты имели склонность сосредоточивать свое внимание только на абстрактных измерениях и классификациях и поэтому на самом деле полагали, что вся философия концентрируется в математике. Ни одна из этих точек зрения не может объяснить, как материя соотносится с идеей-формой, поскольку у материалиста нет методики для анализа идей, а у формалиста нет в его теории места для материи. Аристотель предложил доказательство того, что философия третьего типа – его собственная – может объединить эти две науки.
В схеме Аристотеля философия природы включает в себя все индивидуальные вещи, имеющие свою природу, то есть внутреннюю направленность, которая реализуется в изменении – движении, росте и так далее.