– В седмице пути отсюда тянутся угодья темных эльфов… – произнес задумчиво Стаффорд, не обращаясь ни к кому лично.
– Темные эльфы – это те, кто по преданиям перешли на сторону озверевшего Галлеана? – не вовремя полюбопытствовал Нибур и почесал татуировку на бритой голове, уже покрывавшейся колючим ежиком темных волос.
Стаффорд вместо ответа кивнул.
– Будет лучше, если мы выедем из зараженной местности до темноты, – процедил Ламберт, не желая продолжать обсуждение подрывавшего и без того ослабленный дурной вестью дух отряда. – Прибавим ходу!
Но приказать оказалось проще, чем выполнить. С каждой новой милей становилось только хуже, скверна налагала на землю темные оковы. Когда на небе забрезжили звезды и показалась одна из трех лун, большая и тревожно-оранжевая, отряд сдался. Лошадям нужен был отдых, и ночевка в испорченном лесу обещала стать неспокойной.
Место выбрали открытое, на холме, в отдалении от порченого леса. У подножия под склонившимися плакучими ивами протекал небольшой тихий ручей, и к нему вела едва заметная в высоких травах тропинка. Для безопасности выставили дозорных с факелами, запалили костер. Рорин, в отсутствие кашевара хлопотавший о трапезах, приладил над поленьями таганок. Лекарь Герон в самодельной повязке из холщовой тряпицы, закрывавшей половину лица, внимательно изучал в скудном свете луны черную склизкую травинку и глухо чмокал губами. Поленья потрескивали, и всполохи пламени отражались в круглых стеклах очков. Рорин даже вздрогнул, подняв голову, когда ему показалось, будто у Герона вспыхнули алым огнем глаза.
– Знаешь, друг любезный, – процедил бородач, досадливо плюнув, – сходи-ка за водой к ручью.
– Невероятно, – пробормотал Герон, не услышав веления, и покрутил травинку, – она гнется, когда ее к костру приближаешь. Боится огня, как живая.
Он даже продемонстрировал рыцарю, как между пальцами растянулась похожая на черную слюну слизь. Рорин шумно сглотнул подступивший к горлу комок, и желание трапезничать испарилось.
– Иди, – странным тонким голосом произнес он и сунул в руки Герону прокопченный черный котелок.
Подумав, вытащил из костра ветку и всучил вместо факела. Кряхтя, лекарь осторожно засеменил по тропинке, поднимая горящую ветку повыше над головой. Его тщедушная фигура растворилась во тьме, только огонек поблескивал, а под ногами хлюпали раздавленные скользкие растения. Уже через пару футов и без того подслеповатый Герон, бережно прижимавший к себе котелок, несмотря на огонь, не видел дальше своего носа.
– И руки помой! – донесся оклик Рорина.