— Умственные спекуляции нашего товарища, — сказала седовласая женщина-дварф оказавшаяся на этом сборище за старшего, — вполне имеют право на существование. Но мы, поклявшиеся служить мудрости и жизни, не должны ли учесть следующее: данный жезл был захвачен нынешним его владельцем, когда он помогал вернуться молоту Хелла к тем, кто столь искренне ему поклоняется — так значит, здесь мы имеем некоторое указание от всеми нами любимого божества. Во-вторых: может ли данный человек употребить этот жезл во служение злу? Я отвечу вам — нет, потому что, уж верно чернокнижники, чьего товарища он убил, уже сейчас пылают по отношению к нему жестокой жаждой мести. Так не имеем ли мы в его лице самого преданного товарища? Быть может, на своем пути познания магии он и наделал не мало ошибок, но стремление его к мудрости несомненно.
— Никому еще, на моей памяти, не удавалось использовать ритуал, коим пользовался он, — покачал головой сидевший по правую руку от этой магии дварф. — Многие из нас были уже склонны воспринимать описание оного за неприличную шутку. Но, зная из древних книг о подробностях данного действа, я бы посмел предостеречь нашего друга от чрезмерно частых вызываний, ибо с каждым разом вызываемый дух становится все сильнее и, в конечном итоге, может возобладать над вызывателем.
— Все это чушь! — рассмеялся сидевший по левую руку от магини дварф. — Дело не в ритуале, а в самом вызывающем. Вызови он любого иного духа, результат был бы тот же. Но, уж по крайности, я бы предостерег его от попыток вызывать одного и того же духа дважды в одно и то же тело. Ибо дух, и впрямь, может возобладать над вызывателем.
— Поймите другое! — возопил третий из самых старейших присутствовавших здесь. — Книга составленная им с бесчисленным количеством ошибок, а все же по магическим законам, смогла отразить посланное в него заклинание. Это ли не доказательство того, что перед нами хоть и профан, а все же обладающий несомненным талантом.
В итоге всех этих долгих обсуждений, достойные дварфы решили наконец, что я могу быть принятым в магическую гильдию и, от имени своей ложи, учитывая приобщение мое к великой науке в столь зрелом возрасте, нарекли меня именем Поздний Рассвет. Вслед за чем я принес клятву о том, что не выдам непосвященным секретов нашей гильдии, буду соблюдать ее законы и правила и не использую искусства своего для плутовства, надувательства и корысти.
Виселицей и тут клясться не пришлось, но про то, что пусть меня замуруют за живо и пусть на голову мою обрушится божественный молот Хелла, в этой клятве, конечно же, упоминалось.