Показаны мне были тайные знаки гильдии, разрешен допуск в библиотеку, где хранилось немалое количество магических книг и назначены были часы занятий, в которые наставники из числа умудренных в магии дварфов могли бы мне преподавать.
— Друг мой, Бес В Ребро… То есть, прости, Поздний Рассвет, — сказала тем же вечером Быстрые Глазки. — Я очень рада, что ты, наконец, приобщился к той гильдии, которую так долго искал. Теперь ты можешь, сколь угодно совершенствоваться на избранном тобой пути.
— Знаешь, мой добрый товарищ, как ученик магической гильдии, я обязан все время находиться на пути умеренности, добродетели и благомыслия, в чем и дал соответствующую клятву. Но, все же, ступая на путь такого строгого воздержания, не могу же я в последний раз…
— Крикун, выйди не надолго из комнаты! — приказала моя рыжеволосая подруга и, посмотрев на меня в упор, спросила. — Как, господин маг, вы еще не избавились от ваших вредных привычек?
— Ну… — смутился я. — Относительно вреда их ничего не могу сказать. Но воздержания в этой области не требовал от меня никто, когда я вступал в Гильдию. И, поскольку я не заставляю вас силой…
— Ах ты старый плут, — усмехнулась Глазки. — Видно, похоть тебя гложет и ты хочешь нам что-то предложить.
— Ничуть не больше, чем обычно, — сказал я. — Только давай не будем называть это похотью. Просто мы все хотим сделать приятное друг другу. Похоть же к этому не имеет никакого отношения.
— Ну, давай, — согласилась Глазки. — Покуда мой братец за дверью не потерял еще терпение, доставай то, что мы с Триной должны облобызать и ублажить.
— Нет у меня друга ближе, чем ты, — признался я своей рыжеволосой спутнице.
— А я? — первой приступая к любимой нашей игре спросила милая невинная Трина.
— Ты — моя маленькая, дражайшая дочурка! — сознался я, крепко закрывая глаза и погружаясь в упоительное блаженство.
Меж тем занятия в гильдии шли своим чередом и мудрые наставники мои научили меня великой премудрости, о которой я ранее и думать не смел — оказалось, что магический жезл повинуясь не то чтобы воле моей, а некоему особому внутреннему состоянию души, может испускать свечение. Когда в первый раз воспитывавшие меня маги озарили своими жезлами комнату, в которой происходил сей урок, я чуть было не упал ниц от восторга, но, мало-помалу, и собственный мой жезл засиял, правда, не так сильно, как учительские.
— Учись владеть своим жезлом, Поздний Рассвет, — сказал при этом один из наставников, — и, чем более ты разовьешь свой талант, тем более ярок будет этот свет, возможности, коего удивительны, ибо, при должном умении, можно им не токмо поражать врагов, но и исцелять раны, и делать многие другие вещи.