— О, привет, — сказала женщина, сидевшая за аппаратом и пристально смотревшая на меня. — Ты ведь Том, верно? Том Каури?
Я взглянул на нее. Примерно моего возраста, с длинными светлыми волосами, убранными в конский хвост. На ней был темно-серый свитер свободного покроя, видимо призванный закамуфлировать чрезмерно пышные формы.
— Том Форсит, — уточнил я.
— Ах, ну да, верно, — сказала она. — Теперь вспомнила. Но твоя мать — миссис Каури, так? — Я кивнул, она заулыбалась. Я протянул сандвич и банку пива. — Так ты меня не помнишь, нет? — спросила она.
Я присмотрелся повнимательней.
— Простите, — сказал я. — Нет, не припоминаю.
— Я Вирджиния, — с надеждой произнесла она.
Я продолжал тупо смотреть на нее.
— Вирджиния Бейли, — добавила она. — Джинни. — Последовала выжидательная пауза. — Из начальной школы. — Снова пауза. — Ну, правда, тогда я была Джинни Вортингтон.
Джинни Вортингтон из начальной школы?.. Я снова взглянул на нее. Смутно припомнилась девочка по имени Джинни, но волосы у нее были черные, а сама тощая как палка.
— Уже давно крашу волосы, — пояснила она. И нервно хихикнула. — Ну и набрала несколько фунтов, как ты заметил, это после родов.
Вирджиния Бейли, пухленькая и белокурая, она же Джинни Вортингтон, худенькая брюнетка. Одно и то же лицо.
— Страшно рад видеть тебя, — сказал я, покривив душой.
— А ты сейчас у матери живешь? — спросила она.
— Да.
— Вот и славно. — Она сканировала мои покупки. — Такая эффектная женщина, твоя мама. С тебя три двадцать. — Я протянул ей пятифунтовую банкноту. — Она у нас здесь настоящая звезда. — Джинни протянула мне сдачу. — Все наши местные страшно гордятся ею, надо же, получила такую премию! — Она положила мой сандвич и банку с напитком в пластиковый пакетик. — Очень была рада повидать тебя.
— Спасибо. — Я взял пакетик. — Я тоже страшно рад. — И уже собрался уходить, но затем остановился и спросил: — Какую премию?
— Как, разве ты не знаешь? — удивилась она. — Национальную премию «Женщина года». Буквально в прошлом месяце. В Лондоне. И вручал ее не кто-нибудь, а сам принц Уэльский. По телевизору показывали.
Я тупо смотрел на нее. Неужели был настолько поглощен собственными делами и проблемами, что не заметил, как мать получила такую высокую награду?
— Прямо не верится, что ты не знал, — заметила Джинни.
— Да меня в тот момент просто не было в стране, — рассеянно пробормотал я.
И снова повернулся к выходу.
— Можешь прийти чуть попозже и угостить меня выпивкой, — бросила мне Джинни в спину.
Меня так и подмывало спросить, с какой такой радости я должен угощать ее выпивкой, а она меж тем продолжила: