– А, полосой такой! – вспомнил я виденные всякие боевики.
– Ага. У нас вон – серые значки. Незачем зря стенки пачкать и краску переводить. Так что это – серая зона. Запрет для внешней охраны, ну да их дальше караульных помещений вообще стараемся не пускать, нечего им тут делать, салагам. А там где раньше – в чумной лаборатории была заразная часть – там зона строгого допуска.
– Как делится-то? В смысле что к чему относится? – уточнил я.
– Как раньше. Форт свое значение как крепость потерял довольно быстро. Вот его и переоборудовали – правая половина была заразная, левая – не заразная. Как легко понять – между ними было и карантинное помещение – там сейчас опять же промежуточная зона, рыжая называется. А место содержания особо опасных экземпляров – красная зона.
– Мутабор со своей «кошкой» там? – тихо спросил я.
– Да. И не только он. Из живых там только наш нейрохирург, но он немного не в себе.
– Я слышал. Так и живет с лоботомированной семьей?
– Да. Совершенно бесценный специалист, приходится идти навстречу. Даже мебель его из квартиры привезли частью, как просил. Ощущение леденящее, когда к нему заходишь, но он делает вид, что все в порядке – и мы тоже. Политес.
– А живых тут много? – осведомился я.
– Не очень – вежливо и обтекаемо поставил меня на место экскурсовод.
Ну, понятно, нефиг мне знать сколько тут кого. Да полагаю и сами сотрудники не вполне в курсе. Хотя даже на первый взгляд – снаружи не меньше отделения на смене, значит подсменками еще два, получается взвод. Наверху расчеты артиллерии – тоже взвод.
Да внутренняя охрана, да кто-то им на подсменках, да за видеокартинкой кто-то смотрит. Да технического персонала десятка два самое малое – форт хозяйство хлопотное.
Ого, уже больше роты выходит – и это без научных работников. Лихо… Мне-то казалось, что сидит тут несколько человек, работают себе потихоньку. Но тут впечатление активно работающей процветающей фирмы.
– Кстати – а как у Мутабора с его «кошкой» дела?
– На удивление успешно. Эксперимент по приручению дикоморфов получился удачным, хотя и времени всего-ничего прошло – со странным выражением лица говорит сопровождающий.
– Замечательно! Открывает заманчивые перспективы – выдал я не очень тонкую лесть.
– Ничего подобного. Методы дрессуры и так известны, а для того, чтобы дрессировать дикоморфа надо быть морфом еще большей степени. В том числе и по массе банально. Потому успех-то успех, да нам бесполезен. Пиджачок сшит сугубо на Мутабора, нам не годится. Опять же и то сыграло свою роль, что наш общий знакомый явно при жизни был кошатником, причем можно твердо сказать – уверенным пользователем котов. Навыки вместе с интеллектом сохранились. Так что та же психокинетика.