— Здравствуйте, господин Либехеншель, — прошелестел Алекс, зачем-то вытаскивая из кармана два заветных билета в цирк.
— Здравствуй. Что это у тебя?
— Это? — Алекс посмотрел на билеты. — Это билеты на новое представление в цирке Сарасани, господин Либехеншель.
— Билеты в цирк? — Мужчина в добротном светлом сюртуке и летней соломенной шляпе приподнял брови. — Что ж, давай посмотрим.
Он взял красиво оформленные билеты, мельком взглянул на них, отдалив от себя в вытянутой руке и выпятив нижнюю губу, отчего сделался похожим на Бенито Муссолини, после чего повернулся и протянул стоявшей позади женщине, в которой Алекс узнал мать Шарлотты.
— Кто-то прислал билеты в цирк, Генриетта, — сказал он. — Ну, мне некогда.
Он похлопал Алекса по плечу и стал быстро спускаться по лестнице.
Женщина с любопытством посмотрела на мальчика, потом на билеты и, о чем-то догадавшись, крикнула вдогонку мужу:
— Это, наверное, кузина Гертруда!
Женщина собиралась что-то спросить у Алекса, но в это время в глубине квартиры зазвонил телефон, и она, поблагодарив, закрыла перед его носом дверь.
Вот тебе раз! Алекс открыл рот, чтобы объясниться, но было уже поздно. Он немного потоптался возле двери, протянул было руку к звонку, но нажать так и не решился.
— Что?! — вскричал Эйтель, когда брат вернулся домой. — Ты отдал билеты родителям и ничего не сказал?
— Понимаешь, Эйти, как-то так получилось… Они сами выхватили их у меня. Ее папаша сильно торопился, а потом там зазвонил телефон и…
Эйтель некоторое время смотрел на обескураженного ухажера-неудачника, а потом вдруг начал громко смеяться. Схватившись руками за живот, он сначала повалился на диван, потом скатился на пол, лег на спину и принялся дрыгать ногами.
— Ой, не могу!
Успокоившись, он уселся прямо на полу, привалившись спиной к дивану.
— Ну в кого ты такой застенчивый? — спросил он, вытирая слезы. — Трудно тебе было сказать, что пришел ты к Шарлотте, к их дочери, потому что влюблен в нее по уши, да и вообще намерен жениться? Ну где я возьму денег на новые билеты, вежливый ты наш?
Из глаз Алекса готовы уже были политься слезы обиды. Увидав это, Эйтель поднялся и, отряхивая штаны, деловито произнес:
— Ладно, все, что ни делается, все к лучшему, как сказал один бюргер, которому трамваем отрезало ноги. А знаешь почему?
— Знаю, — со всхлипом вздохнул Алекс, — не нужно тратиться на сапоги.
— Вот именно. Значит, так, — Эйтель задумчиво посмотрел куда-то в сторону, — билеты мы отбирать, конечно, не станем, а поступим по-другому. Только на этот раз действовать буду уже я.