— А в конце лета тридцать девятого? — внезапно спросил Лаубен.
— В конце лета тридцать девятого? — Алекс задумался. — Это перед самой войной…
— Это не связано ни с войной, ни с политикой, — подсказал следователь. — Это касалось только вашего городка. Ну? Сосредоточьтесь.
— Не знаю… Разве что… августовская ярмарка лошадей. В Хорнкэйстле — это ежегодное традиционное мероприятие. Но тогда ее отменили. Что-то связанное с заболеванием животных. Какая-то эпидемия…
— Достаточно,— прервал пленного Лаубен. — Я вполне удовлетворен.
Шеллен облегченно вздохнул:
— Значит, мое алиби вас устраивает?
— Более чем. — Полковник закрыл тонкую папку из серого картона и принялся завязывать тесемки. — Предварительно я навел кое-какие справки. Сейчас вас отведут в камеру, и мы, скорее всего, больше не увидимся. Вот, возьмите и не потеряйте. Теперь это ваш главный документ до конца войны.
Он протянул Алексу сложенную пополам розовую картонку с его фотографией и отпечатками пальцев, попросил расписаться в каком-то гроссбухе и потянулся к кнопке звонка.
— Простите, господин Лаубен, могу я поинтересоваться, что будет со мной дальше?
— Конечно. — Полковник отвел руку и откинулся на спинку стула. — Завтра вас отправят на пересыльный пункт в Вецлар, а оттуда по мере комплектования команд военнопленных этапируют по лагерям.
— А кто решает, кого куда направить?
— Руководство дулага в Вецларе. Вы хотите, чтобы я за вас похлопотал? Говорите, не стесняйтесь.
— Если это возможно… я хотел бы, чтобы меня отправили в Саксонию. В Дрезден.
— На родину? — Лаубен снова с интересом стал рассматривать пленного, словно сожалея, что не изучил его лучше. — Что ж, я попробую что-нибудь сделать, мистер Шеллен. В самом Дрездене, правда, сейчас не живут даже крысы, но поблизости есть несколько лагерей с англичанами. Один совсем рядом. Вот только дело осложняется тем, что все шталаги переполнены. Особенно там, на востоке, куда эвакуируют лагеря из Польши и Восточной Пруссии. Но это ничего. Я сегодня же позвоню оберсту Варнштадту относительно вас.
— А кто это?
— Комендант дулага.
— Благодарю вас, господин Лаубен.
— Желаю удачи, — полковник нажал кнопку звонка.
* * *
На следующее утро Алекса вывели во двор и велели ждать возле какого-то сарая. Впервые за три дня Шеллен оказался на свежем воздухе и старался дышать полной грудью, чтобы провентилировать легкие. День выдался теплым, чувствовалось приближение весны.
— Эй! — кто-то окликнул его по-английски. — Иди сюда.
Алекс увидел возле сарая лавочку и сидящего на ней человека в обрезанной шинели. Он подошел. Деревенского вида парень с добродушным лицом предложил закурить: