– И я тоже! – подал голос Сипак.
Асотль шутливо замахал руками:
– Нет, нет, и не просите.
– Но мы же твои друзья!
– Тем не менее!
– Можешь даже не уговаривать, мы все равно пойдем с тобой, верно, Охотник?
– Конечно, пойдем. Его и не спросим, тоже еще, указывальщик нашелся! «Цветами» своими командуй.
– Парни! – Асотль вскочил с ложа и уселся на корточки рядом с друзьями. – Это очень опасное дело… Нет-нет, я вовсе не хочу вас обидеть! Но и потерять – тоже не хочу. Поймите, смерть на жертвеннике – не для вас.
– Так и ты не очень-то к ней стремишься! Заканчивай разговор… Мы завтра же идем к жрецам, к сотнику. Ты что же, хочешь, чтобы мы себя не уважали? И за что ты нас так не любишь, дружище Асотль?
– Да что вы, парни!
В общем, уговорили. Да Асотль не особо-то и сопротивлялся, был даже рад… Рад, что у него такие друзья! Не то что там, в двадцать первом веке, – одни предатели, мразь…
Юноша улыбнулся и обнял друзей за плечи:
– Ну, раз уж вы так решили… Имейте в виду – будете мне помогать!
– Конечно же! О чем ты?!
– Так… Сипак! Умеешь рисовать?
– Боюсь, что нет…
– Я могу, – вызвался Шочи. – Помнишь, я рисовал еще в кальмекаке – научили жрецы. Только надо завтра достать красок…
– Не надо красок, достаточно угля из очага и вон той стенки. Охотник, рассказывай все о том месте у скалы Ягуара, а ты, Шочи, рисуй. Отметь все тщательно – и скалу, и поляну, и змеиное болото. Да, Сипак, как ты полагаешь – где лучше всего расположиться врагам? Где находится их стан, жертвенник?
– Дай подумать. Там много удобных мест.
– Рисуй, рисуй, Шочи.
Через пять дней войско «цветов» выступило в поход смерти. «Красивые и знатные юноши» выглядели вполне соответствующе: в изысканных разноцветных одеждах из тончайшей хлопковой ткани, украшенные ожерельями из цветов, чистые – перед самым походом приняли ритуальную паровую баню, ухоженные, выглядевшие именно так, как и должны выглядеть отпрыски богатых и знатных семейств.
Асотль, как и положено командиру, важно шел впереди, в высоком, щедро украшенном перьями и драгоценными камнями деревянном шлеме. Столь же богатые шлемы красовались и на головах его заместителей и десятников – Сипака-охотника, Шочи, Казановы-Касавача и прочих.
Жители города на прощанье махали парням руками, вполне искренне утирая слезы: жаль юношей, и ничего нельзя было с этим поделать – так казалось всем, кроме лишь нескольких человек, замысливших небывалое. Кое-кто из провожающих девушек пел священные гимны, и это вовсе не были грустные песни смерти, о нет – из молодых девичьих уст звучали песни победы и воинской славы! Многие обыватели возмущенно оглядывались на девчонок, но, заметив в их рядах жрецов, поспешно отворачивались либо цепляли на лица улыбки.