Я взглянула на запястье. Четвертый час. Я встала и пошла вниз, к бухте. Там было тихо и безлюдно, как всегда. Вода в маленькой гавани поблескивала, как стекло. Галька казалась темной, серой. Она странно хрустела под ногами. Гряды белых облаков закрыли почти все небо, солнце скрылось. Подойдя к дальнему краю бухты, я заметила Бена; он сидел на корточках возле лужицы между скалами, сдирая с камней улиток. Моя тень упала на воду, он поднял глаза и увидел меня.
— Здрасьте, — сказал он, и по лицу расплылась улыбка.
— Добрый день, — сказала я.
Он неуклюже поднялся на ноги и развернул грязный платок, куда он собирал улиток.
— Дать? — спросил он.
Мне не хотелось его обижать.
— Спасибо, — сказала я.
Он пересыпал мне в руку около десятка улиток, и я положила их в карман юбки.
— Они вкусные, когда с хлебом и маслом, — сказал Бен. — Надо только раньше их сварить.
— Да, конечно, — сказала я.
Он стоял, все еще улыбаясь мне.
— Видели барку? — спросил он.
— Да, она села на мель.
— Что?
— Наскочила на мель, — повторила я, — у нее, видно, дыра в днище.
Его лицо стало тупым, бессмысленным.
— Ага, — сказал он. — Она там внизу. Ей оттуда не выйти.
— Может быть, буксиры вытащат ее, когда наступит прилив.
Бен не ответил. Глядел, не спуская глаз, на полузатонувший пароход. Мне был виден отсюда один борт, красная подводная его часть четко контрастировала с черной надводной, единственная труба лихо наклонилась в сторону берега. Матросы все еще стояли у поручней, кормили чаек, смотрели на воду. Гребные лодки уходили в Керрит.
— Она из Голландии, да? — спросил Бен.
— Не знаю, — сказала я. — Из Голландии или из Германии.
— Она развалится здесь, где стоит, да?
— Боюсь, что да.
Он снова ухмыльнулся и вытер нос тыльной стороной руки.
— Она станет разваливаться кусок за куском, — сказал он, — она не пойдет ко дну, как камень, как та другая. — Он глупо засмеялся, дергая себя за нос.
Я ничего не ответила.
— Рыбы уже съели ее, правда? — сказал он.
— Кого? — спросила я.
Он ткнул пальцем в море.
— Ее, — сказал он. — Другую.
— Рыбы не едят пароходов, Бен, — сказала я.
— Э-э? — протянул он и уставился на меня пустым, ничего не выражающим взглядом.
— Мне надо идти домой, — сказала я. — До свидания.
Я пошла к лесу. Я не смотрела на каменный домик. Я ощущала его присутствие справа от себя: серый, безмолвный. Я шла прямиком к тропинке, а потом по ней через лес. На полпути я остановилась передохнуть; сквозь деревья мне все еще был виден полузатонувший корабль. Прогулочные лодки исчезли все до одной. Команда судна сошла в кубрик. Облака затянули все небо до горизонта, гряда за грядой. Поднялся легкий ветерок; подул откуда-то мне в лицо. С дерева над головой слетел на руку листок. Я вдруг задрожала, не зная почему. Еще порыв ветра, такой же знойный и влажный. Каким заброшенным, одиноким выглядел лежащий на боку пароход — на палубе ни души, тонкая черная труба нацелена на берег. Море было таким спокойным, что, разбиваясь о гальку в бухте, вода издавала лишь приглушенный шорох.