Выйдя на улицу и поглядев на дорогу, ведущую к холмам, Сапфо подумала, что в словах Гермия про огромность одного дня сейчас, как никогда, чувствуется верный смысл.
В эти осенние дни природа преображалась на глазах, и казалось, что буквально с каждым часом знакомые места становились все более неузнаваемыми.
Сейчас Сапфо в который раз поразило, что вокруг виднелось все больше деревьев пусть еще не с багряной и не с коричневой увядшей листвой, но с неуловимой примесью розового в зеленых пока ветвях.
Это был едва уловимый, телесный цвет человеческого тепла, и поэтому деревья, и небольшие кустики, и окрашенные им травинки казались трогательно живыми.
Словно все они тоже чувствовали, догадывались о скорой зиме, о ледяных ветрах и убийственных морозах, но не жаловались, а лишь молчаливо и благодарно розовели в ответ погожему, пусть даже самому последнему, солнечному дню.
Взойдя на пригорок, Сапфо вздохнула полной грудью, посмотрела на свой дом, край крыши которого виднелся в низине, и нелепые события сегодняшнего утра показались ей совершенно нереальными и словно кем-то нарочно выдуманными, чтобы сбить обитателей дома с толка и перед разлукой как следует перессорить друг с другом.
Но ничего не вышло!
Или почти что — ничего, не считая смертельно обиженного Фаона, которого с тех пор нигде не было видно.
Но почему-то Сапфо была твердо уверена, что ничего плохого с юношей не случится, и почти что о нем не думала.
Она вообще испытывала ощущение, что вчера ночью кто-то освободил ее от мучительного, тайного обожания, или хотя бы ослабил его, подарив возможность ровно, свободно дышать.
Эпифокл тоже находился в превосходном настроении.
Во-первых, оттого что впервые за долгое время шел налегке и вспоминал, как же это приятно, а во-вторых, радуясь, что его проблема с содержимым мешка наконец-то разрешилась, и он, оказывается, не настолько «слился» со своим золотом, чтобы нагрешить из-за него перед богами.
Кроме того, ему приятно было беседовать с молодым человеком, который неплохо был осведомлен в вопросах философии — несмотря на то, что Гермий держал за руку невесту, он внимательно прислушивался к речам Эпифокла и задавал вполне дельные вопросы.
Даже словоохотливый Алкей и то несколько притих со своими извечными шуточками и слушал сейчас гораздо больше, чем говорил сам, что было ему не слишком-то и свойственно.