Я прекрасно понимала, что, сидя в номере отеля, ответы на эти вопросы я не найду, и бездействие начинало сводить меня с ума. Я решила, что должна хоть что-то предпринять.
Этот номер, как я уже упоминала, был моим любимым. Но не из-за его прекрасного вида на двор. Много лет тому назад, в детстве, этот номер, когда он был свободен, служил нам с Изой штаб-квартирой. Когда в отеле все утихало, мы пробирались туда с помощью универсального ключа. Из окна ванной комнаты номера мы выбирались на ведущий по задней стене гостиницы уступ, по которому мы добирались до огромной сейбы.
Часами мы сидели в ветвях этого большого дерева, обсуждая мальчишек из класса — в то время мы обе ходили в международную школу, — и, конечно, курили. Если наши родители и знали об этом, то из вежливости ничего нам не говорили.
Тогда же, в школьные годы, мы обнаружили, что можно пройти по одной из больших ветвей, перебраться на стену, окружавшую отель, и спуститься на улицу. Мы проделывали это только пару раз: нашей смелости хватало только на курение, но это был наш общий большой секрет.
Около одиннадцати вечера я потушила свет, сделав вид, что легла спать, затем, надев темные брюки, водолазку и кроссовки, прошла в ванную комнату. Я поставила маленький стульчик в ванную, как делали мы с Изой, и подтянулась на руках, протискиваясь через раму окна.
Теперь это оказалось сложнее, чем раньше. Казалось, что окно и уступ уменьшились за эти годы, к тому же я уже успела утомиться от вылазок на всякие уступы и пожарные площадки. Но дерево оказалось на месте, его ветви еще выдерживали меня, и уже через несколько минут я, преодолев стену, как можно быстрее и тише шла по улице.
Вскоре я очутилась у «Кафе Эскобар». Я навела справки, не видел ли кто Алехандро, и, услышав отрицательный ответ, попросила разрешения воспользоваться телефоном. Меня направили в темный коридор в глубине бара к телефону-автомату, и я заказала разговор с моим соседом Алексом Стюартом.
Самое замечательное в моем маленьком домике в викторианском стиле в районе старого Торонто, который я купила после расставания с Клайвом, — это мой сосед, который мне достался вместе с покупкой этой недвижимости.
Алекс — подвижный невысокий человек, который тридцать с небольшим лет провел в торговом флоте, прежде чем обосноваться в домике по соседству. Годы на пенсии он проводил за выращиванием местных растений — остальные соседи называли их сорняками — и поддерживанием различных мероприятий, связанных с социальной жизнью и охраной окружающей среды. На протяжении первых нескольких месяцев нашего знакомства он таскал меня на заседания разнообразных обществ, по возвращении угощал травяным чаем и рассказывал истории из своей морской жизни.