– Вань, ну ты же профессионал! – воскликнул Арсений, поражаясь его недогадливости. – Что, тебе трудно подсунуть в холостяцкое гнездышко Антона скрытую камеру, как это у вас называется, «жучок»? И готово дело – видео у нас в руках. Мы приносим его Анне, и она говорит нам огромное спасибо, выраженное в твердой валюте.
Некоторое время Иван молча смотрел в окно и сосредоточенно о чем-то размышлял.
– Думаю, камеру надо ставить не у Антона, – проговорил он наконец после долгой паузы. – Он большой человек, депутат, у него наверняка отличная служба безопасности, и в его квартиру, даже не основную, так просто не сунешься.
– То есть облом, да? – чрезвычайно огорчился Арс.
– Ну почему облом… Есть же еще эта девушка, как, ты говоришь, ее зовут? Оля?
– Олеся.
– Ну да, Олеся. Весьма вероятно, что Котов снял или даже купил квартиру и ей.
– Да, это действительно так! – кивнул Арсений. – Она недавно ушла от мужа, а муж этот брат моего… ну, в общем, знакомого. И Котов точно снял ей квартиру где-то в центре.
– Ну, вот видишь, – кивнул Иван. – Скорее всего, что они встречаются и на этой хате тоже. Так что установить камеру у нее может быть куда проще, чем у него. Надо только все уточнить и хорошенько все обдумать.
– То есть ты согласен? – просиял Арс.
– Все зависит от полноты налитого стакана, – усмехнулся Иван. – В какую сумму ты собираешься оценить благодарность Анны?
– Ну, скажем, десять миллионов баксов.
– Стало быть, пять из них мои.
Арсений, который в этот момент решил отхлебнуть уже давно остывшего кофе, аж поперхнулся.
– Тебе немного?
– А тебе? – жестко отвечал Иван.
– Да, но моя идея! И информация!
– А моя вся работа. Где ты еще найдешь человека, который за это возьмется?
Арсений почесал в затылке наманикюренным ногтем.
– Ладно, твоя взяла… – пробормотал он наконец. – Ну что, по рукам?
Войдя в квартиру на Ордынке, «наше любовное гнездышко», как называла это место Анна, Иван с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. По всему дому разносились какие-то тяжелые и сладкие ароматы то ли цветов, то ли восточных благовоний, свет был приглушен, на обеденном столе в кухне-столовой горели свечи в двух массивных и безобразных, с его точки зрения, асимметричных подсвечниках, рядом с ними в полутьме едва можно было разглядеть бутылку вина, вазочку с фруктами, два прибора и три тарелочки, скорее даже блюдца со спаржей, плесневелым сыром и еще чем-то в том же духе, кажется, устрицами или мидиями – он не слишком-то хорошо разбирался в таких вещах и не всегда умел отличить одно от другого.
Навстречу ему кинулась Анна в новом кружевном пеньюаре явно какого-то известного бренда.