Я повернулся лицом к югу, а облака все еще плыли мимо, медленно, упорно сползая вниз с вершины Монте Верита.
Я начал подниматься…
Виктор сказал, что я доберусь до вершины за два часа. А если встающее солнце будет у меня за спиной, времени понадобится даже меньше. С собой у меня был путеводитель — очень приблизительный набросок местности, сделанный накануне Виктором.
Не прошло и часа, как я понял, что совершил оплошность — в такую погоду мне вообще не следовало ориентироваться по солнцу. Облака неслись мимо, холодный туман лип к лицу. И они, эти облака и туман, скрыли от меня извилистое русло, по которому я шел еще каких-нибудь пять минут назад, а сейчас там повсюду уже забили горные ручьи, выворачивая со дна комья земли и камни.
Когда переменился абрис ландшафта, исчезли торчащие корни, кустарники, и ноги осторожно нащупывали путь среди голых скал, оказалось, что время перевалило за полдень. Значит, все усилия были впустую и произошло худшее — я сбился с дороги. Я повернул обратно, но не мог найти русла, которое завело меня так далеко. Я вышел к другому ложу ручья, но оно уходило на северо-восток и было уже размыто осенними дождями. Стремительный поток низвергался со склона горы. Одно неверное движение — и он бы смыл и унес меня, в клочья разодрав руки, судорожно цепляющиеся за выступы в камнях.
Куда ушла ликующая радость, владевшая мной накануне?! Я не был больше в плену горной лихорадки, и теперь меня сковало хорошо знакомое чувство страха. Случилось то, что не раз случалось прежде, — все вокруг заволокло облаком. Ничто не делает человека таким беспомощным в горах, как невозможность восстановить в памяти, дюйм за дюймом, весь пройденный путь и быть уверенным, что в любой момент ты можешь спуститься. Но в те далекие дни я был молод, тренирован, находился в отличной альпинистской форме, а сейчас, с грузом лет за плечами, городской житель, я очутился один на вершине, на которую никогда не поднимался до этого. И мною овладел страх.
Я устроился под защитой огромного валуна, подальше от медленно плывущего облака, доел завтрак — остатки бутербродов, упакованных в рюкзак в гостинице, — и стал ждать. Через какое-то время, все еще не переставая ждать, я встал и прошелся, притоптывая, чтобы немного согреться. Хотя воздух не был пронизывающим, холод доставал до костей, противный влажный холод, который всегда приносят с собой облака.
У меня была одна лишь надежда, что с наступлением темноты, когда понизится температура, облако поднимется. Я помнил, что вечером будет полная луна, весьма благоприятное для меня обстоятельство, так как облако редко надолго задерживается в это время, оно чаще всего раскалывается и рассеивается. Я поэтому обрадовался нагнетанию холода в атмосфере. Воздух становился все прозрачнее, и, поглядев на юг, откуда облако плыло целый день, я мог уже что-то различать на расстоянии десяти футов. Однако подо мной воздух был по-прежнему густой и плотный. Стена непроходимого тумана скрывала спуск. Я продолжал ждать. Надо мной, опять же к югу, видимость увеличилась сначала с двенадцати до пятнадцати футов, а затем и до двадцати. Облако не было больше облаком, оно превратилось в пар, сильно разреженный, тающий на глазах. И вдруг неожиданно проявился весь контур горы, пока еще не вершина, но огромный уступ, клонящийся к югу, и за ним первый проблеск неба.