— Ты летал сегодня, Юра? — спрашиваю Ермолаева.
— Летал.
— Как все произошло?
— Произошло так, как происходит, когда в центральный бензобак попадает крупнокалиберный снаряд. Машину мигом охватило пламя. Генкин «клюнул» вниз, сбросил бомбы, дотянул на свою территорию, и все трое — Генкин, Раицкий и Минченков — выпрыгнули.
— Много было разрывов зенитных снарядов?
— Вагон и маленькая тележка! Под Мелитополем они лупят как ошалелые! отвечает штурман звена Лакеенков.
— Ведь что произошло? Мы должны были бомбить станцию Райхенфельд с боевым курсом двести тридцать градусов, — начал рассказывать Ермолаев. — И только решили перестраиваться для пикирования по звеньям, как сильным заградительным огнем ударили зенитки. Поверь, Коля: света белого не видно из-за разрывов.
— Знаю, приходилось на своей шкуре испытать.
— Ну вот. Командир отвернул влево. Мы ушли за линию фронта и зашли на станцию с тыла. Но в момент подачи командиром сигнала на перестроение в его самолет попал снаряд. Произошла, скажу, небольшая заминка, а потом Покровский с Лакеенковым взяли команду на себя, и мы, выпустив тормозные решетки, пошли восьмеркой в атаку на станцию.
— И положили бомбочки точно в цель! — дополняет рассказ Ермолаева стрелок-радист Зубенко.
— Потеря сегодня большая. Нет с нами командира Генкина, штурмана Раицкого и начальника связи Минченкова, — говорит летчик Анучиков, затягиваясь папиросой.
— Это верно, что их ветром отнесло за линию фронта?
— Верно, Коля. Я хорошо видел, — подтверждает штурман Иващенко. — У фашистов им, конечно, не поздоровится…
— Может, они еще вернутся? Ведь на войне всякое бывает… — с надеждой говорит Ермолаев. И, немного помолчав, добавляет: — Не укладывается, братцы, все сегодняшнее в голове. Не укладывается…
После освобождения станции Райхенфельд туда была послана группа однополчан под командой начальника воздушно-стрелковой службы полка капитана Вигдорова. И мы узнали немногое, но страшное.
Штурмана эскадрильи капитана Раицкого, приземлившегося километром западнее Генкина и Минченкова, немцы долго преследовали с овчарками. Он отстреливался и был убит.
Когда фашисты схватили Генкина и Минченкова и стали кричать: «Юдэ! Юдэ!» — Генкин плюнул офицеру в лицо. Гитлеровцы стали его бить автоматами, а затем слили из грузовой машины в ведро бензин, облили их и подожгли.
Но и на этом фашистские изверги не остановились: они сровняли с землей месте захоронения Раицкого и в течение двух недель не разрешали населению похоронить Генкина и Минченкова. И все же нашлись люди, которые под покровом ночи присыпали обгоревшие тела героев землей.