— Давай! — соглашается Борис.
Делаю повторный заход, и Зиновьев снова проходится по тумблерам управления фотоаппаратурой.
— Вот теперь моя душенька спокойна, — говорю, отваливая резким разворотом от аэродрома противника.
— Командир, бьют зенитки! — докладывает Баглай.
— Да черт с ними!
— И первый и второй раз ты прошел над центром летного поля. Фотоаппараты работали отлично. Я на «бесконечность» дал. Так что снимков наклепали много! — смеется Зиновьев.
— Петя, истребители в воздухе есть? — спрашиваю у стрелка-радиста.
— Пока не вижу, командир.
— Хорошо, летим домой.
Мы, разведчики, после боевого задания пропадаем в фотоотделении полка. Очень хочется скорее узнать результаты своей работы. Сегодня у нас особенная радость: в обоих заходах отлично заснят новый аэродром. Зиновьев ошибся в подсчете на три самолета. На снимках — сто восемь бомбардировщиков «Юнкерс-88».
Фотографируя что-то новое, я и штурман стараемся «протянуть» снимки: захватить и рядом лежащий населенный пункт или что-то характерное на земле это для того, чтобы «привязать» объекты к карте. Вот на снимках село Большая Костромка, а вот аэродром. И село, и аэродром, и дорожки, и овражки «привязываются» к карте-двухкилометровке.
В экипаже мы этот немецкий аэродром зовем «нашим». За ним теперь каждый день наблюдают разведчики дивизии. Ведь «юнкерсы» не на парад собрались! А однажды я увидел их летящими бомбить наши войска. Во мне сразу закипела кровь.
— Баглай! — закричал я. — Передавай непрерывно на волне наведения открытым текстом: «Я — «Полюс-девятнадцать». От Михайловки с курсом девяносто, без прикрытия, на высоте три тысячи метров идут тридцать Ю-88. Предположительно идут на Большой Токмак!» Передавай, пусть их наши истребители хорошенько по шерстят!
— Понял, командир, передаю!
— Ух, воронье проклятое! — зло произносит Зиновьев.
…Уже октябрь. Стоит хорошая осенняя погода. Бездонное голубое небо покрыто полупрозрачными перистыми облаками. Отличная видимость. В высотном полете от Днепра хорошо просматривается северная береговая черта Азовского моря. Далеко-далеко на ее восточной окраине виден входящий мысиком в море, ставший уже тыловым город Таганрог. А далеко на западе видны на земле большие темные пятна — это ожидающие освобождения Николаев и Одесса.
Однажды в теплый вечер бабьего лета в Люксембург-Розовке стрелок-радист Роман Хабаров пригласил меня отведать терна. За этим кислым развлечением я вспомнил, что он, Хабаров, сбил под Сталинградом немецкий истребитель «Мессершмитт-110». О самолетах противника мне, разведчику, нужно многое знать. Поэтому я засыпал его вопросами.