— А мы стояли, смотрели за твоим полетом и думали, что у твоей машины капот с мотора сорвало, — говорит Панфилов.
— Что ты, Паша, дурака валяешь? Слепому видно… Я вам сразу сказал: падает человек, — сердится Стрелков. — Так и скажите, что хотелось бы, чтобы падал капот, а не Петя Баглай!
— И он не раскрывал… Парашют он не раскрывал?.. — спрашиваю сдавленным голосом.
— А как ему раскрывать? Вмятина вон какая на стабилизаторе! Падал он у тебя, брат, мертвым. Убил радиста!.. — отвечает перешедший на. левую сторону машины стрелок Алексей Кузнецов.
— Так говорить нельзя, — заступается за меня Монаев. — Пока створки верхнего люка нашей кабины будут валяться в чехлах на стоянке, нас всех по одному будет вырывать. Вырывает на вводе в пикирование, сам знаешь как. Отрицательная, будь она неладна, перегрузка! Но теперь говори не говори, а Баглая нет…
— А вообще-то странно… Я ночью на улицу выходил и дневальным его видел. Как он попал на полеты?.. — спрашивает у меня стрелок-радист Умнов.
Я молчу. Я просто ни о чем сейчас не могу говорить.
— Видите ли, на Баглае свет клином сошелся! Спать нужно было в это время человеку, а его на полеты… Когда нарушается написанное кровью «Наставление по производству полетов», получается гроб с музыкой! Но что теперь после драки кулаками махать — поздно! — с возмущением выпаливает Монаев.
— Поздно… — говорит Саша Пронин. — Но все же отчего это случилось: не удержался Баглай или так устал на дежурстве, что он уснул в полете?
— Кто теперь узнает, Саша! Теперь у него не спросишь, — говорит Ермолаев.
14 декабря — похороны Баглая. Мы не знаем, где и кто хоронит наших однополчан, погибающих в боевой обстановке. А многие даже и не имеют могил, но память о них живет в наших сердцах. Сегодня летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники, весь 135-й гвардейский полк с болью в душе хоронит разведчика-радиста Петра Васильевича Баглая.
Родился Петр в Барнауле. Там живут его старенькая мать и старшая сестра. Они еще не знают, что сегодня на литовской земле будет похоронен их сын и брат…
«Почему так больно мне? Почему так получилось? Я старался, чтобы со мной вы оба прошли войну… А вы оба погибли…» Я хожу сам не свой по аэродрому, вижу, как живых, Петьку и Симку и думаю, думаю…
— Вы, ребята, идите и хороните его. Я не пойду. Не могу… Я не видел своего умершего отца — он вечно живой для меня. Не видел Симку. И Петьку не буду смотреть. Пусть и он остается для меня живым…
Я стою у КП, подняв воротник куртки, прислонившись к сосне. Не могу удержаться — плачу. Смотрю на опушку леса, подступившую к краю аэродрома Мокштово. Там похоронены авиаторы… Сегодня в последний путь ушел туда наш Баглай…