Мы крепко обнимаемся… У нас обоих слезы на глазах. Думали ли мы, что в двадцатилетие Победы встретимся?!
— Какие мы счастливые! — говорит Моисеев. — А ребята…
— Да… Наши. Пронин, Угаров, Вишняков, Генкин, Баглай, Сухарев… Боже мой!.. — вырывается у меня, когда разглядываю его курносое лицо. — Петька, чертенок ты эдакий, да ты такой же, как и был! Седые волосы только, вот сивый стал…
— Ерунда — седые волосы сейчас в моде.
— Молодец, Петька, что приехал. Я тебя так ждал!.. А где Рада?
— В магазин ваш забежала.
— Это вы напрасно — у нас все есть.
— Ничего, Коля, к празднику полагается.
— Ну, дорогой Петька, показывай, как ты ходишь!
— Хожу нормально, Коля. И на работу вот так, — Петро берет палочки, опускает оба протеза на землю и становится на них.
— Видишь? Уже стоим! — с деланной бравадой говорит он.
Мне почему-то стало очень больно на душе, Именно сейчас я боюсь сказать лишнее слово, чтобы невзначай не обидеть друга.
— Давай, Петя, помогу тебе машину поставить.
— Ничего! Мне, Коля, это не тяжело. Давай лучше сменим пластинку. Ты помнишь, какие Шопен стихи писал? А как он рассказывал!
— Все я помню.
— А ты помнишь, как ему оперативный уполномоченный сказал: «Шопен-болтун — находка для шпиона».
— Помню. Да, с этих пор Димка стал молчаливым…
Мы идеи в дом.
«Да, тяжело будет Петьке подниматься на второй этаж», — подумал я. Но Моисеев широко ставит протезы и, не торопясь, спокойно идет. Я еще не видел таким Моисеева, и мне почему-то кажется, что он вот-вот упадет.
— Ой, не упади ты, Петя! — не сдержался я.
— Да что ты, Коля? Ты меня просто смешишь. — Моисеев переставляет протезы, помогает себе палочками и шаг за шагом поднимается выше и выше по ступенькам. Вот он уже взялся за ручку двери.
— Видишь? Вот так и ходим. Медленно, но уверенно. И ни шагу назад, как говорили на войне! — сказал он решительно.
— Герой ты у меня, Петро! Я все хочу, чтобы тебе было присвоено звание Героя Советского Союза… В пятьдесят восьмом писал Ворошилову, просил… А к двадцатилетию Победы, знаю, Валентик, Кантор и Топорков послали на тебя материал в ЦК КПСС…
— Может быть, и не нужно забивать головы… Героического подвига, такого, как Талалихин, Матросов, Маресьев, я не совершил. Воевал так, как воевали многие. Вишнякову и Генкину не присвоили Героев, а Моисееву?.. Моисееев — рядовой летчик, каких тысячи…
— Ты летал с больными ногами! У тебя сто вылетов на разведку. По приказу Верховного положено!
— Не сто, а девяносто девять. Ну пусть побаливала нога, но я летал на задания — и героизма в этом не вижу.
— Вот и пришли. Сейчас, Петро, умоешься и полежишь, отдохнешь с дороги.