По его рации доложили в батальон результаты боя и просили срочно выслать санитаров и ремонтников. Только санитаров зря — в экипаже Латыша погибли все: командир машины, заряжающий и механик-водитель. Быстро нашли Романченко с автоматчиками: весь передовой отряд Фомичева ушёл вперёд. А у нас захват, исправная машина и полный боекомплект. Башню только отремонтировать, да это плевое дело, работы на полчаса. Ну, и потеря — один «валентайн» с экипажем.
Трофейный «тигр» оказался новенький и целёхонький, башню исправили, и около месяца ходил он в составе танковой роты нашего батальона. Двинулись вперёд, теперь уже на одном танке. Но ведь и передовой отряд не стоял на месте. Оторваться от него нам пока не удавалось… Остановились в следующем селе на самой окраине, а комбриг со своими танкистами уже там.
Не успели толком оглядеться, появился посыльный:
— Подполковник Фомичев срочно вызывает командира разведки.
— Послушай, — сразу скукожился Романченко, — может, ты сходишь? Он меня… изгвоздовал… сучий потрох… Это из-за него я потерял те два танка… Так и совал меня вперёд, вперёд. Совал вместо своих!.. Вот такой он бережливый… — и давай дальше материться, невзирая на присутствие посыльного.
Я как мог урезонивал его, потом спросил:
— А как я представлюсь? Он же тебя вызывает?
— Скажи: «Новый командир разведки». А?..
Я пошел. Благо мы торчали на самом конце села, а Фомич (такая у него была кличка) в середине. Улица длинная. Иду. Опять какая-то ломота по всей спине, ноги ватные, во рту шершавая сухость. Скверно, когда идёшь к начальнику, к тому же чужому, на заведомую выволочку, а ведь командир передового отряда — здесь царь и Бог. Надо быть в полной форме, уверенным в каждом слове и торчать, как штырь! Хоть я ему впрямую не подчиняюсь — только взаимодействие и поддержка. Но испортить портрет он может, в смысле репутации. Ну-ну, поживём-увидим. А Романченко, по всей видимости, успел с ним контакты закоптить. И как неисправимый матерщинник, заменяя нецензурную брань, по его понятиям, более приемлемыми словечками, да ещё в переводе с украинского, мог и вовсе довести подполковника до белого каления. Шел я не спеша (куда торопиться?), старался обдумать ситуацию с разных сторон. Посыльный пританцовывал впереди, потому как за задержку нагоняй уже полагался бы ему.
Метров за сто пятьдесят до хаты, где находился комбриг, меня встретил Зорька Нерославский — начальник связи передового батальона. Каким-то путём он узнал, что меня прислали в группу Романченко, что-то сообразил или почувствовал неладное. Он двинулся по селу в надежде отыскать меня. Лучше и надежнее, чем Зорька, друга у меня во всём корпусе не было.