— И что? — прошептала Марыся.
Мне не хотелось рассказывать эту историю. Рядом сидела женщина, мы касались друг друга, я ощущал тепло её тела и хотел знать, что чувствует она. Пока никто не мог бы сказать, что будет дальше. Фронт есть фронт— здесь всё шатко и мимолётно… А если не мимолётно, значит, попало в тебя… Просто хотелось, чтобы это продолжалось ещё хоть сколько-нибудь… Она провела рукой по моим спутанным волосам и сказала:
— Какой лохматый.
Волосы у меня в ту пору действительно были густые и жёсткие.
— Больше месяца парикмахера не видели. Только в Каменец-Подольске дорвались до бани… А там пожар, всё обмундирование погорело. Видишь, во что обрядились?
— А что? — усмехнулась Марыся. — Вон ты какой! — комплимент показался сомнительным.
Снова высунулась из сеней старуха и проговорила вот уже в который раз:
— Марыся, не стжеля?..
И как в воду глянула. Застрочили автоматы, послышались всполошенные крики часовых. Мигом поднялись по тревоге, и вот уже бежим, что есть силы, в темноте. У дальних хуторов вспыхивают огоньки выстрелов, доносятся гортанные выкрики команд, перемешанные с матерщиной.
Она прислушивалась к каждому дуновению ветерка. Его порывы приносили отдельные восклицания с той стороны, куда убежали бойцы со своими автоматами. Вот грохнула граната. Потом всё стихло, и только невнятные разговоры докипали в отдалении…
А они всё не шли и не шли.
Наконец, послышался мерный неспешный топот сапог. Уже можно было различить слова:
— Ну, я ему и врезал!..
— Не пойму, откуда они свалились?..
— В темноте, наверное, напоролись… Чтоб ему…
— Да с пупу-сглупу друг друга чуть не перестреляли. Немцев-то ни одного трупа. А?.. Как объяснишь?..
Мимо пробежал старшина… Следом один за другим пошли солдаты.
— Помпохоз всё шипит: «Так хороните. Без всего… Приказа не знаете?» — Да знаю я этот заёрзанный приказ, чтобы без одежды хоронить… Как заору: «Сиди, блядь, на своей кухне!» У него на глазах завернул лейтенанта в новую плащпалатку… Зло меня взяло!.. Да я эту плащпалатку! Этого помпохоза!.. «Не подходи! — ору, — а то!..»
Марыся всё это слышала.
Подошёл к двери рядовой Ромейко, сказал в хату:
— Старшина, не проспи! Я свои полчаса достою, — и опять пошёл в охранение.
— Сержант, пан сержант… а где?.. — проговорила она в темноту и вздрогнула.
Я остановился возле неё. Давно вернулся и стоял за углом хаты — отходил, чтобы не появиться перед ней таким же вздрюченным, как они.
— Ну-у-уу! — Марыся не могла продышаться, как будто это она туда бегала. — А мне почудилось… Не дай Бог! Царица небесная!.. Не приведи Господь!..