Идельчик был хоть и молодой, но обладал определенной массой медицинской солидности, и не в живом весе, не в фигуре, а в общем облике — прирожденный доктор. А сейчас его заикания, растяжки и затыки, больше походили на какую-то нарочную детскую игру.
Я все-таки возразил:
— Подъехал бы кто-нибудь другой, майор сунул бы туда другого. Это случайное совпадение.
— Не-е-е говори гглупости! Он же Старкова туда не сунул?!
— Перестань заикаться! Не только Старкова, но и сам туда угодил…
Обычно с передовой мотоциклисты уносились вихрем, чтобы в последний момент не угодить под взрыв снаряда, мины или пулеметную очередь, а тут отъезжали небольшими группами, показно, лениво и мрачно. Раненых давно отправили на штабном автобусе и в грузовике с автоматчиками. А вот с убитыми было хуже…
— Это что зза дырка у тебя в ррремне? — неожиданно спросил Идельчик.
Действительно, в новом скрипучем поясном ремне оказалась маленькая дырочка. Расстегнули, повернули, проверили — пуля наискосок пробила толстую кожу и лежала справа под боком, почти не повредив добротную английскую ткань гимнастерки.
— А я и не заметил. Протаскал ее, курву-лапочку, всю ночь. — Пуля мерцала, словно сигналила. — И ничуть не деформировалась… Забавно.
— Вот видишь? — сказал Идельчик.
— А шестеро совсем не вернулись.
— Их что, до сих пор оттуда не вынесли? — удивился доктор.
— Немцы не подпускают.
— А майор все равно сволочь.
— Но что касается тебя и меня, тут специального умысла не было. Так — балдизм.
— Как знаешь. — Идельчик набычился и выговорил — Был!.. Был умысел. Ты еще убедишься…
— Я тебе советую, доктор: не смей так думать. Очень прошу — не смей.
Это была беседа — на рассвете, в открытом поле, в августе сорок третьего, где-то между Орлом и Брянском. Дул легкий ветерок, и в обозримом пространстве не наблюдалось начальства.
Специальная группа автоматчиков должна была вынести убитых. А нам ждать их возвращения. Рассвет — вот он, автоматчиков нет.
— Это надо додуматься, — талдычил Идельчик, — батальон болтается черт знает где, а разбитую санитарную машину бросают в атаку!
— Ну уж, прямо в атаку?!
— Свою иронию ты мог бы заткнуть знаешь куда?! — Идельчик нахохлился. — Вон они… — произнес он не меняя интонации.
Из-за бугра в лощину волокли на плащ-палатках убитых.
— Все шесть… — сказал доктор.
На этот раз обошлось без выстрелов. Немцев в охранении не оказалось, они перед самым рассветом просто смылись, а мы остались с носом, хоть и победители. Ведь врага надо бить как раз в момент отхода.
Врач осматривал убитых, указывал пальцем раны, что-то бурчал по-латыни. Переворачивать погибших ему помогали санитары и автоматчики. Убитые уже не были теми добровольцами, что сами вызвались и ушли в молочную тьму за неведомым «языком». Они стали холодными и чужими. Между теми и этими не было ощутимой связи — еще в полночь они были шесть добровольцев!