— А ну, хлопци-москалята — по-о-дъём!.. — в свете нескольких карманных фонарей предупредили. — Ни-ни, не шелохнись, хлопци! — никто из героев и не шелохнулся… Светили в глаза, слепили, рассматривали (вот изверги!).
— Украиньска Освободительна Армада! — сообщил уверенный голос. — Комиссарив и жидив нема? Або йе?.. — осведомился первый хохол даже весело.
Все молчали. Старший техник-лейтенант высунулся из-за печки и ответил за всех:
— Нет ни евреев, ни политработников. Ни одного, — произнёс солидно, прозвучало убедительно.
— Ну, добрэ, — сказал освободитель — А охвицери йе? Ище члэны ВКП(бухи)?!
Тихий заискивающий голос ординарца ответил ему с печи:
— ВКП(бы) нема, охвицерив — теж, тильки сэржанты и… еврейторы!
ОУновцы рассмеялись, их дружно поддержали мотоциклисты (шутка пришлась кстати и была принята хозяевами положения).
— Добри, хлопци, — главный хохол настроился примирительно. — Може, хто желает вступить пид наш прапор Украиньской Самостийности?.. ОУН — Отряды Украиньских Националистив! — желающих тоже почему-то не обнаружилось… — Тады мы вас усих ослобоняем! Геть! — произнёс их главный, широко отмахнул рукой с фонарём. — Ослобоняем от большевикив, от родяньской ебаной влады! Вы уси слободны!
Ночная сходка закончилась так же внезапно, как и началась. Четыре или пять уоновцев (тут мнения расходились) ушли, забрав с собой только несколько автоматных дисков с патронами и одну гранатную сумку с четырьмя гранатами, да всего один автомат ППШ (а ведь могли все тридцать пять прихватить, да ещё пулемёты). Рассказывали лихо, с юморком и выкрутасами, а по существу тухлые были россказни. Тридцать пять героев-разведчиков с офицером, и более десяти младших командиров в том числе, оказались в дерьме. В результате обнаружилось, что никакого охранения в помине не было. Не только снаружи, но и внутри. В легенду активного сопротивления всё равно никто бы не поверил, да и помпотех Антонов, потомственный лесничий, русак, был не из брехунов. УОновцы вошли в дом беспрепятственно, захотели бы, уложили всех до одного. Но мотоциклистам повезло: ослобонители им попались великодушные или, вернее, они сами попались на крючок дюже великодушным малороссам…
К нашим хуторам стали подкатывать первые танки, за ними потянулись бронетранспортёры, а там появились и колёсные машины. Можно было считать батальон в сборе.
Нех беньдзе (пусть будет — польск.)
Снова подкрался поздний вечер с отдалённой стрельбой, уханьем, отражением вспышек по облакам на горизонте, как будто кругом в целом мире кипела война, а мы, батальон дезертиров, выбрали укромное местечко и отсиживаемся… Я снова присел на завалинку, на то же самое место. Вскоре появилась она. Как ни в чём не бывало, подошла, села рядом. Словно и не было этих двух сумеречных суток. Их сейчас можно было принять за целую неделю, а наше знакомство, взаимное тяготение, влечение — за длинную перепутанную весну. Мы опять напряженно чувствовали друг друга, и не надо было разговаривать — все слова могли оказаться лишними.