Ворвался Иванов.
— Помочь?
— Мотай отсюда. Держи вход!
Он кинулся обратно к двери. Я поднял с пола бумажку — печатная форма строевой записки, заполнена от сего числа! Как они могли ее потерять? Записку спрятал отдельно в карман. Строевая считалась редким первейшим трофеем… Но я, кажется, потерял отсчет времени — провалился. «Бросай все!» Наступил на обе плошки, чтобы не подсветить свой силуэт на выходе, — этого мгновения может хватить для полного дурацкого завершения операции.
Во дворе снова услышал тарахтение дизеля — прогазовка. Из кузова кричали и звали кого-то, наверное, часового — оказывается, его звали Витюха.
— Гранаты!
От проема калитки в отсветах костра во двор ворвался какой-то хмырь, даже без оружия, — он вроде бежал за своим Витюхой.
— Бей, — выдохнул я, а сам кинулся к забору.
Разрыв моей гранаты и короткая автоматная очередь Иванова прозвучали вместе. Машина рванулась в темноту, а в кузове грузовика вопли глушили шум моторa.
«В потрох!.. В гробину!..» — кинул вторую гранату вдогон. Иванов успел выбежать к забору вместе с Тимофеем. Я вырвал из рук Тимофея эргодешку,[1] он увяз, не мог выдернуть чеку, кольцо осталось у него на пальце. Граната полетела в темноту. Эту, пожалуй, не докинул… Рвануло!.. Но кто знает — что лучше, когда они плашмя валяются в кузове или шмаляют по тебе из автоматов?
Стреляли по темным провалам, на тот случай, если здесь кто-то остался, а Тимофей вошел в раж, как заправский псих, размахивал руками и орал:
— Бей их!.. Огонь!.. У-у-у-у, сучьи псы! — Новую породу изобретал.
— Ракету! Только не перепутай — зеленую!.. А ты чего орешь?! Тимофей! Возьми карабин и патронташ — там под стенкой. На Витюхе лежит.
— На каком Витюхе?
— На твоем!
Тимофей ахнул и кинулся к хате. Зеленая ракета настилом пропорола темноту в сторону дамбы. Через несколько минут в штабе корпуса будут знать — «Противник начинает отход», еще есть время развернуть подвижные силы и давить их. Только бы побыстрее там шевелились! Не залеживались!..
Уже совсем затих вдали немецкий дизель, иссякли вопли-крики раненых и проклятия… Водворилась нефронтовая тишина — ну хоть бы собака тявкнула…
И вот тут где-то далеко-далеко послышались другие голоса. С восточной стороны. У меня внутри мигом все загудело, заколотилось не то набатом, не то дробью — верный признак, что бой не кончился: впереди еще кто-то и каждую секунду может начаться новый разворот. Голоса приближались…
Глава III
… Голоса приближались.
— Как бы нас от дамбы не отрезали, — сказал я.
— Задами проведу, — пообещал Тимофей. Он уже подпоясался и с немецким карабином в руке был похож на партизана, который потерял шапку в бою.