Как только все трое вошли в контору, меня представили антрепренеру, оказавшемуся актером, которого я часто видел на сцене, но который был вовсе не похож сам на себя, хотя он с успехом мог бы сойти за собственного сына: он был много ниже ростом и много моложе, чем ему следовало бы. Гладко выбритое лицо придает актерам такой моложавый вид. Сначала мне трудно было поверить, что молодые люди, которых я обычно встречал на репетициях, были на самом деле мужчинами средних лет и часто обремененными семьей.
В целом мой будущий антрепренер не оправдал моих ожиданий. В его одежде вовсе не чувствовалось того беспечного равнодушия к расходам, которое я искал в человеке его положения. Сказать по правде, вид у него был довольно потрепанный. Я объяснил себе это тем пренебрежением к внешнему виду, которое часто проявляют очень богатые люди, и стал вспоминать истории о миллионерах, которые ходили чуть ли не в лохмотьях; я вспомнил также, что однажды видел мать одной из наших ведущих бурлескных актрис и был удивлен тем, как она была плохо одета.
Они принесли с собой уже готовое соглашение, и мы с антрепренером собственноручно подписали его и обменялись экземплярами. Затем я вручил ему банкноту в десять фунтов, а он мне — расписку в получении. Все было совершено строго по форме. Соглашение в особенности отличалось точностью и простотой, с ним не могло возникнуть никаких недоразумений. В нем предусматривалось, что первый месяц я предоставляю свои услуги бесплатно, после чего мне будет положено жалованье, соответствующее способностям. Это мне показалось совершенно справедливым. Пожалуй даже, с его стороны это было несколько неосторожно, ведь я мог начать выдвигать требования. Но он сказал мне откровенно, что не думает, что первые два-три месяца я буду стоить больше тридцати шиллингов в неделю, хотя, конечно, все будет зависеть только от меня самого, и он будет даже рад, если дело пойдет по-другому. Я держался по этому поводу иного мнения, но оставил его при себе, решив, что лучше подождать и предоставить времени доказать мою правоту. Поэтому я сказал, что единственное мое желание — это чтобы все было честно и справедливо, и поскольку это было по всей видимости также и его желание, мы расстались лучшими друзьями. Он собирался открыть летний сезон через три недели, репетиции должны были начаться недели на две раньше. Значит, еще неделю мне предстояло оставаться ничтожеством, а потом я стану Актером!!![1]