Слива.
«Я его убил.»
«Я его убил.»
Отец ждал восемнадцать часов после своего попадания. Отец — человек, с 1991 года убивший 297 врагов. В основном — таких же снайперов, как он сам. Он не мог обмануться, что попал. Он тоже видел труп. 298-го.
Снайпер был не один?
Может быть, Боже убил второго?
Он ждал уже двадцать девять часов…
…Казачий сотник за стереотрубой был виден Боже боком. Со стороны позиций турок его не видели вообще.
Что такое? Откуда это… беспокойство? Боже повернулся в сторону врага. Что, что такое?.. Сейчас что-то…
Выстрел!..
…Командир 17-й кубанской сотни Федько был убит с дьявольской точностью. Определив его местонахождение по блеску стереотрубы, снайпер вогнал пулю в бруствер, пробил мешок с песком, низ трубы, линзы и левый глаз сотника.
Боже увидел этот выстрел. Потому что почувствовал его заранее.
Вооружённый «Cупер магнумом» вражеский снайпер лежал в полудесятке шагов от того, первого — под каменной плитой. Боже видел его ствол и край маски.
Боже не выстрелил.
Потому что не понял врага.
Снайпер никогда не придёт стрелять туда, где до него погиб другой. Это значит, что позиция «засвечена».
Он сумасшедший?
Нет, не похоже. Выстрел был виртуозным.
Снова — виртуозным.
А сколько их вообще? Три? Два? Или… один?
Боже вгляделся в труп.
Нет мух. Возле трупа, пролежавшего на жаре начала августа почти тридцать часов, нет мух.
Кукла. Но он же видел, видел — эта кукла стреляла!!!
Труп вынесли ночью, на его место положила куклу?
Зачем?
Ничего не понимаю.
А это — ПЛОХО.
Но одно Боже понимал отчётливо.
Сейчас он не охотник. Сейчас он — дичь.
* * *
— За последние шесть дней — пять убитых и двое раненых офицеров! Ты же говорил, что убил его!
— Отец тоже это говорил, — Боже встал. — Но думаю, ни он, ни я его не убили.
— Что это значит? — генерал-лейтенант Ромашов с ног до головы оглядел черногорского мальчишку. От Боже пахло потом, мочой, трупным гниением, лицо было чёрным и осунувшимся, но серые глаза смотрели спокойно и твёрдо. — Он так перебьёт всех офицеров во 2-м Кубанском и у дроздовцев. Ты это понимаешь?
— Я понимаю, — Боже кивнул. — Он один. И он очень хитрый. Но сегодня всё кончится. Я его убью — или он убьёт меня. Знаете, мне нужна большая бутылка кетчупа. И манекен из магазина.
* * *
Вытряхнув последние капли «Острого», Боже закрыл голову манекена, приладил парик, надвинул на равнодушное лицо маску. Устроил в подогнутых руках отцовский «Маузер», выверил наводку и, плавно выдвинув манекен на свою позицию, лёг чуть сбоку и сзади. Натянул тросик, привязанный к спуску.
Зачем я эту ерунду делаю? Боже чуть поправил манекен и, глядя в прицел своей винтовки, плавно и сильно потянул тросик.