Охнув, полковник Станеску повалился на пол — между раздавшихся в стороны офицеров. Эмери с яростным лицом опускал руку с «Береттой»; в зал ворвались морские пехотинцы — с примкнутыми ко взятым наперевес винтовкам штыками.
— И так с каждым! — прохрипел четырёхзвёздный генерал. — Слышите?! С каждым!
* * *
В безветренном и безоблачном небе нехотя вставало холодное солнце. Снег на развалинах алел, и только неподалёку, где торчали угловатой горой обломки упавшего ночью F-16, он чернел гарью.
С отвращением окинув взглядом всё вокруг, генерал Эмери сделал шаг к своему «Хаммеру».
Последний шаг в своей жизни.
Пуля, прилетевшая из развалин, ударила американца между глаз.
Раньше, чем он упал на снег, охрана залегла и открыла ураганный огонь во все стороны. Не меньше минуты не смолкала стрельба — и только когда стихла, стало слышно, как в снегу шипят гильзы и тяжело дышат люди.
Капитан, начальник охраны, приподнявшись на локтях, огляделся. Облизнул губы. Посмотрел на убитого генерала. Снова на развалины.
И не отдал приказа идти на поиск.
* * *
Боже лежал неподвижно. Он видел, как упал Эмери, но его это не волновало сейчас. Он вытер затвор трофейного «Паркера» рукавицей. Потом приложил ко лбу горсть снега — и тот сразу начал таять, хотя сперва обжёг руку.
Руки ещё чувствовали. Руки он берёг.
Боже оглянулся на свои ноги. Медленная кривая улыбка поползла по его губам.
Раненые, потом отмороженные, поражённые гангреной уже под колено, они казались чужими и почти не беспокоили парня. Вот только этот жар… Боже осознавал, что рано или поздно он потеряет сознание — с ним это уже случалось несколько раз — только это будет навсегда.
Ну что ж.
Если о чём он и жалел — так это о том, что не смог отбить тогда — во время бешеной облавы, когда НАТОвцы убивали уже всех подряд, кого находили — ребят. И ещё — что не знал, уцелел ли Серёжка Ларионов.
С тех пор уже восемь дней он полз по эти развалинам. И стрелял, едва представлялась возможность — стрелял прицельно и беспощадно, наводя ужас на и без того доведённых до отчаянья оккупантов, не осмеливавшихся больше прочёсывать развалины в поисках страшных призраков.
Он видел, как расстреливали взбунтовавшихся египтян. Видел, как отряды наёмников, выйдя из подчинения командования, перебили ООНовских «контролёров», пошли на прорыв — цепочки отчаявшихся людей на бело-чёрных развалинах, очереди русских пулемётов, красное на снегу…
Ещё он понимал, что умирает.
А ещё — что победа близка.
Лёжа в промёрзлой, заснеженной нише, Боже шептал:
— А Цар Славе сjеди на престолу,