– Да, да. Мистер Дайглер, безусловно, «Асгард» может пройти пятьсот световых лет практически мгновенно. Но только в области вычисленной и исследованной галактики. Мы же не знаем ни одной аномалии на расстоянии ста световых лет отсюда... и мы не узнаем одной даже если и определим, где мы находимся, потому что мы знаем где нас нет. Понимаете меня? Это означает, что корабль, пройдя на максимальной скорости более ста световых лет, преодолеет лишь первую часть пути домой.
Мистер Дайглер задумчиво посмотрел на свою сигару и обрезал горящий кончик перочинным ножом.
– Оставлю до лучших времен, а ты, Мэгги, все-таки учись варить мыло. Спасибо, Макс; мой отец был фермером, выучусь и я.
– Я помогу вам, сэр.
– О, ведь ты рассказывал, что раньше был фермером. – Он посмотрел на Элдрет. – Знаете, что я бы сделал на вашем месте. Я бы попросил капитана поженить вас. Этим вы бы упростили себе начало колониальной жизни.
Покраснев до корней волос, Макс не смел взглянуть на Элли.
– Боюсь, что я не могу. Я член экипажа и не имею права стать колонистом.
Мистер Дайглер удивленно посмотрел на него.
– Какое чувство долга! Не сомневаюсь, что Элли сделает свой выбор среди молодых людей из числа пассажиров.
Элли смущенно расправила юбку.
– Несомненно.
– Пошли, Мэгги! Элдрет, идешь с нами?
Чарити-вилль, «поселок Милосердия», образовался в течении недели. У него был свой мэр, мистер Дайглер, своя главная улица, Хендрикс-Авеню, даже первая свадьба, проведенная мэром в присутствии обитателей поселка. Первый же коттедж, построенный на Милосердии, предназначался для новобрачных – мистера Артура и Бекки Вебербауэр. Он представлял из себя довольно неуклюжий бревенчатый дом; среди пассажиров было несколько человек, видевших такие дома на картинках, либо в жизни, но никто из них не имел строительного опыта.
В новом обществе витал дух надежды, всеобщего мужества и даже веселья. Они по-прежнему спали и завтракали на корабле, затем забирали с собой обед и упорно трудились весь короткий день, который составлял здесь всего двадцать один час по корабельному времени. Они возвращались обратно поздно вечером, ужинали, а у некоторых даже хватало энергии устроить танцы перед сном.
Милосердие полностью оправдывало свое название. Дни здесь были благоуханны, а ночи нежны и мягки. Ее звезде, которую они называли просто «Солнце», составляли компанию бесчисленное множество комет. Одна, гигантская, с длинным широким хвостом, прочерчивала небо от зенита до западного горизонта, прячась за Солнце. Другая, не такая огромная, как первая, но достаточно пугающая, чтобы вызвать мысль о конце света у обитателей земных холмов, приближалась с севера, а еще две разукрашивали южную часть неба кружевами ледяного огня.