– Не мучайся, – шепнула Лилибет и ткнула пальцем в его толстый живот. – Тут даже слепой увидит, что не то что целые часы, но и колесико для их завода не поместится.
– Тишина! Разговоры отставить! – крикнул математик, и, так как его раздражали перешептывания Мыслителя и Лилибет, и к тому же они сидели на первой парте в ряду у окна, он двинулся прямо к Мыслителю и сказал: – Начну с тебя.
Мыслитель указал рукой на изжеванную резинку, на льготные трамвайные талоны, а потом на карманы джинсов, которые, увы, невозможно было вывернуть, и красноречивым жестом предложил снять штаны, чтобы добраться до карманов изнутри. Но на этот счет математик придерживался явно того же мнения, что и Лилибет.
– Не снимай их! – в ужасе воскликнул он. – Часы, да еще с монолитным металлическим браслетом, в этой натянутой, как барабанная шкура, оболочке спрятать невозможно.
Затем Мыслителю пришлось повернуться к математику спиной, и тот, склонив голову, узрел, что вместо задних карманов у Мыслителя были только темно-синие квадраты, резко выделявшиеся на голубоватом фоне выцветших джинсов. Сами же карманы мать Мыслителя недавно спорола, чтобы залатать ими прохудившиеся на коленках штанины. Затем Мыслителю было приказано вынуть сумку и высыпать на парту ее содержимое. Кроме нескольких тетрадей да двух книжек (не учебников, конечно, а детективов, на что учитель отреагировал поднятием левой брови), в сумке решительно ничего не оказалось. Математик заглянул и внутрь парты. Там тоже ничего не было.
– Садись, спасибо, – сказал он и повернулся к Лилибет.
На Лилибет был красный свитер и красная юбка в складку. Карманов не было ни в том, ни в другом – математик установил это с удовлетворением. Зато сумка оказалась битком набитой. Лилибет вытащила из нее кипу тетрадей, несколько учебников, крючок для вязания и клубок розовой шерсти, плюшевую собаку величиной с крысу, щетку для волос, очередной выпуск комикса про утенка Дональда, несколько заколок, украшенных пластмассовыми цветочками, маленький диаскоп и семь металлических пробочек от пивных бутылок.
– Вот и все, – сказала Лилибет.
– Вытряхни сумку! – приказал математик. Но Лилибет почему-то медлила.
– Долго прикажешь ждать? – спросил он и строго посмотрел на нее. Тогда Лилибет резко схватила сумку за дно и потрясла ее. На пол скатились три стеклянных шарика, пинг-понговый мячик запрыгал по классу, ленточки карандашных очинок разлетелись во все стороны, а в воздухе закружились крошечные клочки разорванных записок.
– Что за свинство! Какая помойка! – возмутился математик. – Ты же девочка! Стыдись! – Затем он наклонился, чтобы заглянуть в ее парту, и тут же с отвращением отпрянул. – Да это же просто грех так обращаться с хлебом, и к тому же вонь несусветная! Немедленно выбрось все это, слышишь, немедленно!