— Почему же? Я прошу этого не просто так. Вы получите хорошее… вознаграждение.
Он слегка улыбнулся.
— Вы будете удивлены, но это немного противоречит моим принципам.
Я была действительно удивлена. Принципы и Жермен?
— Мадам Рошар, я не знаком лично с бароном, но очевидно, что он плохой муж… Могу ли я предполагать, что он станет хорошим отцом? А вы — хорошей матерью… В чем бы не была причина вашего решения, но это ваше дело и ваши проблемы, а вы собираетесь впутать в это ни в чем не повинное существо…
Эти слова, сказанные спокойным мягким тоном меня отрезвили. Я ощутила стыд, потому что он был прав, и злость, потому что прав был он.
— Странно слышать такие слова от проститутки, пусть даже очень дорогой!
Он даже не перестал улыбаться в ответ на мое оскорбление. Тогда я подумала, что он абсолютно лишен собственного достоинства.
* * *
Время — наш самый жестокий враг. Потому что оно беспристрастно. Я чувствовала, как полностью и безвозвратно теряю себя.
Как ни мало мы общались с Морисом, я не могла и слова сказать ему без резкостей. Каждая мелочь выводила меня из себя, я все чаще срывалась на тех, кто не мог мне ответить, так что прислуга иначе, чем стервой уже не называла. За глаза, конечно.
Не менее язвительный и вызывающий тон я невольно принимала со светскими знакомыми. Когда я спохватывалась и брала себя в руки, было уже поздно. Мориса бесили мои выходки. Мне — было все равно. Неужели это подобие существования, — то, что было мне предназначено?!
Я стала бояться себя, после того, как осознала, что долго и подробно выискиваю в книге описание ядов. Никогда не думала, что мысль о собственной смерти меня не испугает, а мысли о смерти другого человека принесут настолько глубокое удовлетворение. Вполне понятно, что на фоне всего этого я просто не заметила исчезновения Жермена. Его нет? Какое облегчение! Значит, мне не придется видеть того, кто сумел меня прочесть!
Мне без труда удалось убедить Мориса в необходимости своего внезапного посещения Шато-Виллен. Он был только рад избавиться от моего присутствия, так тяготившего его в последнее время. Его карьера шла в гору, я становилась не нужной.
Вначале я наслаждалась непривычной тишиной и свободой. Мне казалось, что я наконец нашла покой, которого хотела. Но разве можно убежать от себя…
На самом деле отъезд ничего не решал, но мысль о возвращении во Париж повергала меня в ужас.
Дом мой, где ты?! Даже здесь, в мире моего детства, делать мне было уже нечего. Виноградники были в порядке, управляющий прекрасно вел дела, фамильное достояние уже вполне могло самостоятельно выбраться из закладных. Я спасла свой дом. Вот только дом ли?