— Снова. Нет, ну ты подумай, за все четыре года не было ни одной ночи, когда бы это чертово небо не издевалось надо мной. Кстати, скоро дождь начнется.
— С чего ты решил? — Я принюхалась — перед дождем воздух меняется, иногда становиться мягче, наполняясь легкими цветочными ароматами, иногда, наоборот, жестче, суше, будто готовясь дать отпор дождю. Здесь же он был колючим и пыльным, царапающим горло и заставляющим думать о ванне, или хотя бы озере, что осталось далеко позади. Этот воздух знать не знал дождя, причем довольно давно.
— Видишь вон ту звезду? Луна, чуть левее, еще левее… сейчас ты смотришь прямо на нее. Она появляется только перед дождем. Не знаю, какая тут связь, но поверь на слово, дождь будет. И нет ничего мерзостнее дождя в степи.
В этом он был совершенно прав.
Дождь начался неожиданно. Обычно как — одна капля, потом вторая, черные пятнышки на пыли, которых с каждой минутой становится все больше и больше, и шелест-шепот, успокаивающий ласковый и нежный. Здесь же дождь просто начался, шаг — и ты попадаешь в серо-сизую дрожащую, холодную пелену. Нет ни шепота, ни веселого перестука капель, одно сплошное марево воды, которая моментально пропитывает одежду, забирается за шиворот и в ботинки, а в довершение всех бед мешает дышать.
Действительно мерзко.
— Подожди, сейчас земля размякнет и будет совсем весело. Знаешь, что хорошо?
Я не ответила. В этом дожде по определению не может быть ничего хорошего, мне уже холодно и настроение такое, что хоть вешайся, а Серб ничего, шагает себе вперед, и даже не оборачивается.
— Во-первых, он идет несколько дней кряду.
И это плюс?! Да за несколько дней я в жабу превращусь и квакать начну.
— Во-вторых, никогда не заканчивается днем. В-третьих, во время дождя разницы между днем и ночью не существует. В-четвертых, голосов нет… они не любят дождь и молчат, а я отдыхаю. Под ноги смотри.
Совет своевременный, земля постепенно растекается болотом, намокшая трава клонится вниз, превращаясь в скользкий ковер, под которым хлюпает глина.
— Иногда встречаются ямы, я однажды, ногу сломал.
Черт, вот только этого мне не хватало. Теперь иду крайне осторожно, хотя в этом мокром аду осторожность — пустое слово, не видно ничего и никого. Присутствие Серба скорее ощущаю, чем и вправду вижу его.
— А еще здесь легко заблудиться. Бывает идешь, идешь, несколько дней кряду идешь, а потом дождь прекращается и понимаешь, что все это время ты ходил по кругу.
— Черт.
— Давай руку, — мокрая ладонь почти вежливо — почти, потому что Серб и вежливость понятия несовместимые — поддерживает меня под локоть. — Не хотелось бы терять собеседника. В этом чертовом месте есть все, что угодно, кроме собеседников.