Опасения Шэнди подтвердились, и он злорадно улыбнулся.
– Значит, договорились, – сказал он и, пятясь и не опуская ножа, повел Бет за собой к шлюпке, где ждал озабоченный Дэвис.
Харвуд умоляюще обернулся к Тэтчу и, простирая руки, невнятно замычал.
Тэтч, с прищуром наблюдавший за разыгравшейся в свете факелов драмой, медленно покачал головой.
– Я выполнил свои обязательства, – сказал он. – Вмешиваться я не стану.
Шэнди и Бет, похожая на сомнамбулу, забрались в лодку, Дэвис поспешно оттолкнулся от берега, и Шэнди спрятал нож в ножны.
Как оказалось, Боннет был способен направлять лодку только прямо вперед, и Лео Френду с его массивным задом пришлось самому сесть на банку, сильно накренив при этом лодку, и взяться за весла своими холеными пухлыми ручками. Харвуд сгорбился на корме, упершись рукой в колено и тяжело дыша.
Тэтч резким толчком весла вывел свою лодку вперед. Факел на носу ярко высвечивал контур его головы с гривой всклокоченных волос, и Шэнди это напомнило затмение солнца.
– По всей видимости, – заметил Тэтч, – мой гребец уже больше не появится.
Харвуд поднял голову и с усилием ответил:
– Нет. Как и твои привидения. Пока горят факелы… пока тлеет трава… они все останутся здесь.
– Тогда будем надеяться, что я сумею вспомнить дорогу.
Френд испуганно заморгал:
– Что? Но вы же провели нас вверх по реке, теперь осталось лишь вернуться…
Дэвис расхохотался:
– Ты ведь не забыл оставить след из свежих хлебных крошек, а, Тэтч?
– Как же, держи карман шире, – недовольно откликнулся Тэтч, толкая лодку вперед. – Но если заблудимся, справимся о дороге в первой же попавшейся таверне, на которую набредем.
Три шлюпки медленно продвигались вперед во влажной темноте, разгоняемой только оранжевым пламенем факелов. Головы белесых грибов, усеивавшие берега, теперь молчали, издавая лишь прерывистый скрип, напоминавший тихий храп.
Через некоторое время протока, по которой они плыли, расширилась, и стало возможно нормально грести. Шэнди снова уселся на носу лодки, чувствуя себя куда спокойнее, поскольку не приходилось все время отталкиваться от берегов и корней.
И тут его охватил внезапный гнев, горячее желание убить кого-нибудь. Он бросил свирепый взгляд на Харвуда, но тот сидел жалкий, понурый, а Френд повизгивал всякий раз, налегая на весла. Шэнди понял, что гнев, который он сейчас испытывал, отличается от его собственного. Его эмоции были бурными, гнев, смешанный с ужасом, душил его, но то, что он испытывал сейчас, было привычной злобой, исходившей от разума слишком эгоистичного, чтобы испытывать ужас.