Наташа перед отъездом всю ночь проплакала на диване, убеждая мать, что через несколько лет вернется опять, в Москву, что всем офицерам, побывавшим в отдаленных местах, разрешают служить там, где они пожелают. Говорил об этом и Сергей. Но Анастасия Харитоновна и слушать не хотела. Она сказала Наташе твердо и решительно: «Если уедешь, ты мне больше не дочь». Слово свое держала долго. На письма дочери не отвечала. Высланные дважды деньги возвратила со злой припиской: «Не нуждаюсь». Лишь спустя полгода Анастасия Харитоновна немного смягчилась. А когда родилась Людочка и родители выслали в Москву ее фотокарточку, тут уж Анастасия Харитоновна совсем подобрела.
«А что скажет она теперь, когда узнает о новом моем назначении? — подумал Мельников. — Обман. Оскорбление материнского чувства. Да, так и скажет. А может, и нет?»
Поезд мчался вперед. Похрустывали суставы рельсов. Свистел ветер в решетке вентилятора. Убегали назад леса, горы, мелькали поселки, станции.
Шофер Джабаев, посланный в штаб дивизии за новым комбатом, оказался человеком неразговорчивым. Сдержанно ответив на несколько вопросов подполковника, он умолк и сидел за рулем сосредоточенный, даже немного настороженный. Не старый, но уже повидавший виды «газик» бежал по размытой дождями дороге рывками: то быстро набирал скорость, то так же быстро гасил ее, когда попадал в заполненные водой ложбины. Степь была серой, неприветливой.
Всматриваясь вдаль, Мельников часто переводил взгляд на крупное скуластое лицо шофера. Ему хотелось заставить его разговориться, чтобы не ехать молча. И он опять принялся задавать ему один вопрос за другим:
— Ну, как дела, Джабаев?.. Просторы здешние по душе или нет?.. Чего молчите?..
Солдат наконец улыбнулся, негромко ответил:
— Хороший простор. Вперед прямой, назад прямой. Никакой задержки.
— Да, — согласился Мельников. — Зато зимой, наверно, пробирает насквозь?
— Немного так, немного нет.
— Чего там нет? Померзнуть приходится, особенно шоферам.
Джабаев усмехнулся:
— Зачем мерзнуть, не надо мерзнуть, товарищ подполковник. Шуба горячая, как печка.
Джабаев напомнил Мельникову далекого эвенка, приезжавшего когда-то на собаках за Наташей, чтобы увезти ее к больному ребенку. У шофера оказалась такая же плотная коренастая фигура, те же неторопливые сильные движения. «Надень сейчас на него медвежью шубу, лохматую шапку и оленьи унты, — рассуждал про себя Мельников, — и не различишь, кто это: эвенк или казах Джабаев».
Это неожиданное сходство понравилось Мельникову. Он даже повеселел немного.
— Значит, со степью дружим? — продолжал он, повернувшись к Джабаеву. — Ну и правильно. Без дружбы никак нельзя солдату.