— Едут за нами. Все живы и вертят дырки в пиджаках. Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит… И уже далеко убежал… За много-много световых верст.
Ирина молчала.
— Ну-ну, успокойся… Мы едем. А ты накрывай столы. Все что найдешь, выставляй. И учти, на Руси воинов из похода встречают с энтузиазмом и восторгом. Допускаются радостные клики… Ты поняла меня?
— Да, Андрей. Жду. Только езжайте осторожнее…
— Все исполним. Мы будем в пути минут еще тридцать. У тебя есть время. Ну, всего. Целую…
Он повесил трубку, усмехнулся печально своему отражению в остеклении будки и вышел. Шульгин ждал, вновь делая вид, что ничего на этом свете его не касается. Левой рукой он подбрасывал и ловил сверкающий стальной шарик.
— Дай я за руль сяду, — сказал Новиков. — Отвлекусь. Нервы ни к черту стали. — Шульгин кивнул.
Трогаясь, Новиков слишком резко отпустил сцепление, и мотор сбился с ритма, застучал, теряя обороты. Пришлось перегазовывать, выключать и вновь включать скорость.
— Кто ж так ездит! — не удержался Шульгин. — Движок порвешь!
Андрей не ответил.
Шульгин подождал, пока они влились в поток движения и двигатель зашелестел на пятой передаче, и вдруг сказал, наклонившись к голове Новикова так, что глухо стукнулись друг о друга шлемы:
— Я вот все время думаю — зря тебя на классику потянуло. Придумал же — «Одиссей покидает Итаку…» Забыл, что потом было? И главное — сколько? А у меня жена через три недели приезжает…
Эпилог. На далеком берегу — 2
Часы в высоком резном футляре у дальней стены, почти невидимые в полумраке, медленно и тягуче отзвонили четырежды. Новиков словно в удивлении оглянулся на них и отложил толстую рукописную тетрадь.
— Однако… Увлеклись мы. А уже почти что утро…
Но на утро похоже было мало. Тьма за окнами не стала светлее, все так же подвывал ветер и, судя по всему, разыгрывалась настоящая пурга. Дом вздрагивал от особенно сильных ее порывов, стекла почти наглухо залепило рыхлым снегом, и только одно окно, выходящее на подветренную сторону, оставалось чистым. Присмотревшись, можно было заметить, как через разрывы в низко летящих тучах проблескивает полная луна. Почти такая, как на Земле, даже, пожалуй, ярче.
То, что Альба услышала, поразило ее. И не столько экзотикой чужой далекой жизни, массой неведомых ей, но колоритных подробностей, странностями психологии, хотя всего этого в рассказе Новикова было в избытке. Здесь она как раз научилась ориентироваться довольно легко, тем более, что по ходу чтения Андрей пояснял многие темные для нее места. Альба совершенно искренне сопереживала героям повествования, характеры которых вполне сочетались с теми представлениями об Андрее и его времени, которые у нее уже успели сложиться. Люди романтического XX века и должны были быть такими — решительными, отважными, самоотверженными, склонными к авантюрным поступкам, и вообще она с детства не мыслила прошлого без невероятных приключений и сильных страстей.