Ему перехватило горло. Или от ее новой красоты, или от остро вспыхнувшего чувства вины перед ней, или просто оттого, что он всего три недели, как вернулся домой и еще «не вошел в меридиан», по выражению друзей-моряков.
Он постарался не попасться ей на глаза, не приведя свои чувства в порядок.
Дача стояла в глубине дремучих лесов, рядом с безымянным озерцом. Отделившись от общества, Андрей вышел на берег, сел на толстое, специально для этого сюда притащенное и затесанное бревно. Над дальней кромкой леса сгорал осенний закат, вызывающий своими красками сложное чувство грусти, сладкой печали и восхищения. Вокруг стояла тишина, которую совсем не нарушали отдаленные голоса, звуки музыки, неуверенный стук топора. Иногда в озерце всплескивала большая рыба и по неподвижной воде расходились медленные круги.
За спиной зашуршали сухие листья и, обернувшись, Андрей увидел Ирину. Заметив, что он приподнимается ей навстречу и хочет что-то сказать, она остановила его движением руки, присела рядом. Вытащила из нагрудного кармана наброшенной на плечи куртки плоскую золотую сигаретницу, протянула Андрею. Он раскрыл, взглянул, и ему вдруг стало не по себе. Так, наверное, чувствовали себя жертвы его психологических опытов. Эти сигареты, краковский «Вавель», уже лет пять не появлялись в продаже.
— Откуда это? Неужели для меня специально расстаралась? Признаюсь, поражен…
Она же, словно они только что увиделись и даже еще не представлены друг другу, сказала:
— А я смотрю, вы тут сидите, решила подойти, вдруг вам скучно. Вы же у нас человек новый…
Андрей понял, что «Вавель» — это сигнал, знак того, что вновь начинают действовать правила их старой игры и они отныне незнакомы. И ему показалось, что он понял, в чем дело.
— Нет, я отнюдь не скучаю, напротив. У вас хорошо. Просто я увидел это озеро, и небо, и закат, и подумал, что, может быть, как раз сегодня самый великолепный вечер всех времен и народов. Должен же такой когда-нибудь быть? А вдруг — сегодня? И вот — знакомство с вами, Ирина Владимировна…
Она смотрела на него своими фиолетовыми глазами, в глубине которых будто вспыхивали и погасали искры, и в глазах ее, в чуть надменной и иронической улыбке угадывалось нечто такое, что делало Ирину намного старше и опытнее его. Ему показалось, будто она видит его насквозь и заранее знает, что он поведет себя так, как захочет она. «Ну-ну, — подумал он. — Не слишком ли много вы стали о себе понимать в замужестве, дорогая?»
— Над вашими словами стоит подумать, — сказала она. — Хотя, глядя на вашу фотографию в «Тайме», я и не предполагала, что вы — такая романтичная фигура. Пойдемте, шашлыки, наверное, уже готовы…