— Разумно, — согласился Игорь. — Это Папа так считает?
— Это я сказал, — надулся Тим. — А Папа согласился.
— Неважно. Была бы тактика, а стратегию придумаем. Только вот тактики у нас и нет. Что нам делать с этим неистребимым Волковым, а? Тим, ну подскажите, вы же эксперт. Между прочим, а если я его…
Знаете, у меня есть одна удивительная вещь. Она сейчас подзаряжает Алекса, но…
— Я заметил, — кивнул Тим. — Собачка. Где ты ее взял?
— Собачка? А я ее кляксой зову. В Африке ее нашли. Даже целых две. Одну пришлось отдать, а эту я вроде как приручил…
— Значит, хозяева погибли. Иначе она бы у тебя не прижилась. Хорошая зверушка. Но ты ее лучше побереги. Такой монстр, как Волков, ее по стене размажет.
— Да, он ее в руку взял и даже не поморщился. Виноват. Не подумал. Тим, а что вы знаете о кляк… собачках? Сколько они живут?
— Знаешь, я к твоей не принюхивался, но она, по-моему, совсем молодая. Лет двадцать пять, а то и все тридцать протянет. У меня внуки с такими ходят. А я не могу. Как представлю, что в один прекрасный день она уснет и начнет таять на глазах… Тьфу! Всю жизнь мечтал о настоящей собаке. Так и не завел. Очень я привязываюсь к тем, кого приручил…
— А вы же знали Мастера собак! — вспомнил Игорь.
— Я его и похоронил, — сухо ответил Тим. — В землю закопал и надпись написал. У себя в замке.
— Умер? — зачем-то переспросил Игорь.
— Два года только прожил. Даже я ничем не мог ему помочь. Необратимое поражение воспроизводства энергетики. Но знаешь, как ни горько об этом говорить, умер он счастливым. Там, у меня, он нашел дом, где ему всегда были рады и где он чувствовал себя комфортно. Хороший был парень Виктор. Очень непростой и очень хороший. У нас с ним удивительно судьбы переплелись. Учились на одном факультете, работали в одной газете, копали одну и ту же тему, но чуть-чуть не совпали по времени и поэтому ни разу не встретились. Правда, вспомнилось потом, что он мне однажды звонил, но я был, как всегда, пьяный и гадостей ему наговорил. Потом я… скажем так, эмигрировал. И только через десять лет нас жизнь столкнула. Он был уже Охотник, и звали его Мастер. А ваш драгоценный Папа был у него в подчинении.
— Я сейчас упаду в обморок, — сказал Игорь честно.
— Как было написано карандашом над дверью триста шестнадцатой аудитории факультета журналистики МГУ: «Жизнь — жестокая тетя», — сообщил Тим.
— Но Папа не мог…
— Отчего? Папа — кадровый сотрудник Безопасности. Его внедрили в Школу практически в день ее основания. По легенде он был психолог-недоучка, и кликуху ему дали соответствующую — Зигмунд. Охотился себе на зомби-мутантов и стучал помаленьку в свою контору. Ты что! Если бы не он, никто бы и понятия не имел, что на самом деле творится в Проекте. Собственно, его донесения и помогли взять Проект за жабры. Зигмунд смог подтвердить, что для атаки на Объект у людей Виктора были достаточные основания. Это же была по всем статьям диверсия чистой воды. За такое, знаешь ли, по головке не погладят. Они ведь там без малого сотню человек укокошили. И техники поломали на миллион долларов. Прежде чем сами полегли… Впрочем, ты эти подробности знаешь не хуже меня, а даже лучше. И, между прочим, Зигмунд тоже должен был там погибнуть. Но у него буквально за час перед атакой собаку загрызли. Для Охотника это сильнейший шок, и Зигмунда оставили за воротами. Так что заруби себе на носу, что Зиг, то есть Папа, — честнейший мужик. Уж на что я спецслужбы ненавижу…